Мы — жертвы Пегаса, крылатой лошадки,
Что вне всяких правил несётся галопом,
Нас скинуть желает и ржёт очень гадко,
Седла не приемлет, крылом бьёт по @опе.
Накормишь овсянкой — станцует и танго,
Добавишь чуть «травки» — летит аргамаком,
Накинешь узду — превратится в мустанга,
Нагайкой ударишь — укусит со смаком,
В болоте рутины ползёт першероном,
Но, если на ужин объешься вдруг пиццей,
Предстанет в кошмаре ужасным драконом,
Ещё того хуже — подбитою птицей.
Как хочется, братцы, чтоб был он кентавром,
С моей головою, с послушною шеей,
Увы, душит шею шекспировским Мавром
И я в изумленьи от страха немею…
Мы жертвы Пегаса, мифической тени
Придуманной греками в пьяной забаве,
Но чу, мля, ребята, похоже я гений —
Отбил конь копытами фразу на клаве!
ПЕГАС И МУЗА
Приснился мне сон, будто стал я Пегасом.
Как дряхлый кентавр я тащусь по дороге -
с поэтом знакомым плетёмся за квасом -
поднял он меня поутру по тревоге.
Наверно, вчера перебрали водяры
с приятелем – пили они и орали.
Он пятками лупит бока мои яро,
вопит, как фанатик на рок-фестивале.
Успеется, дядя! Напьёшься кваску ты,
потом за стишки мы с тобою засядем.
По правде, стишки у тебя шизануты -
уж так полагается чокнутым дядям.
Ну вот, например, сочиняешь, как Муза
тебя привязала к кровати верёвкой
и толстою задницей севши на пузо,
насиловать стала поэта чертовка.
Ну, разве так можно? Уж лучше к Пегасу,
ну, то есть ко мне, мог бы ты обратиться.
И мы предварительно выпивши квасу,
потом, подкрепившись, естественно, пиццей,
такую бы пьесу в стихах замутили,
что Музе жестокой ни разу не снилась!
По ней бы играли в Москве водевили,
а Муза б страдала и грязно бранилась...
