Неведомо когда, но приоткрылся глаз,
В мир не плотской по чьей-то доброй воле.
И это было ведь не в первый раз,
Доел наверно пуды соли,
Да, да в томление с девицей ненаглядной.
Она в кругу напыщенных подруг,
В застолие привычном, в духе пьяном,
В присутствии холопном толстых слуг,
Вела со всеми о творчестве беседу,
Не поминая всуе о беде.
Скорей всего то дело было в среду,
Погода близилась к обеду и еде.
И приглашенные на пир чревоугодья,
Спешили как закланные козлы.
Средь них поэты низменной породы,
Матросы завязавшие узлы,
На похотях и мыслях преступлений.
Там затерялись в благе бытия,
Дурные барды баловни везенья,
И старый хрен, то был, конечно, я. |