По диким, а может, не диким,
Полям, а быть может, горам
Я брёл, чьей-то тенью, безликий,
Доступный дождям и ветрам.
Метался, как эхо в ущелье,
О скалы в осколки дробясь.
Чужие мольбы о прощенье
Трубил в небеса, не стыдясь.
А годы летели, мелькали,
И голос мой звонкий охрип.
Я туфли сменил на сандалии,
А он – «Запорожец» на «Джип».
И сзади, по чёрному – белым,
Готическим шрифтом, в лицо,
С ухмылкою вывел умело:
Мол, каждому в жизни – своё!
И память хлестнула по нервам,
Напомнив мне, как в сорок первом,
Пройдя сквозь смертельный свинец,
Девиз сей фашистского гада
С ворот рукотворного ада
Сбивал в сорок пятом отец. |