Какая боль, того сказать не смеешь,
печаль какая, разве донесёшь?
Хамсин, ты знаешь, потому так веешь,
как будто чашу хрупкую несешь.
Еще иду... пока дышать умею,
пока есть дозволение мне жить...
дрожит душа, боится уронить
алтарь, где угли жертвенные тлеют...
Ковчег.., лампада, молнии..,и стать
двух херувимов, выверенных строго.
Как пламенную тайну их познать –
духовного горения пред Богом?
Кто не имел, не знал, не ощущал
касания Божественной десницы,
что толку, если горы он смещал
и запрягал стальные колесницы!
Не отлучит ни высь, ни сумрак дна,
ни быстрота бурлящего порога,
ни смерти тень, ни страх, ни глубина
от жажды ненасытной – слиться с Богом,
от радости прильнуть и пить и пить
Живую Воду, явленную Светом,
и без конца Того благодарить,
Кто дал Себя еще при жизни этой
познать, постичь, прийти, увидеть путь..,
...Но, Господи, забывших – не забудь,
и тех, кто оставляет – не оставь...
Сны ночи не свидетельствуют явь..,
и тонут в мыслях бурных корабли,
как будто не для них маяк вдали…
Так слились незаметно день и ночь –
слепой спешит незрячему помочь..,
толкут в бездонной ступе суету,
мешая с пустотою пустоту...
...Твой человек запутался в ночи...
Но, Господи, зови его, стучи!
...Какая боль, того сказать не смеет,
печаль какая, разве донесет
песчаный ветер? От того он веет,
как будто чашу хрупкую несет... |
