Лахудренность его, превыше всяких слов,
Была основой для повышенностной вшивости.
Он так любил её, так пушил и чесал,
Лелеял, одним словом, к славе живности.
Она ж в заслуги за труды
И в благодарность за храненье пылкой нежности
Жрала его отсюда и тудЫ.
Особенно любила жрать промежности.
Как он лизал их, ах как он лизал.
Весь в упоении от страсти, и восторга.
Он даже ус себе за ухо завязал,
Глаза в подлобье закатил, и так лежал
Весь в ожидании, однако по небрежности
Хвост опустил в дизенсекталь.
И вмиг заснул… когда ж проснулся и воспрял,
То понял: насекомые ушли,
Оставив экскременты лишь на коже,
Он весь вонял; вот так вот – за труды
Не благодарность, а дерьмом по роже.
Как кровопивцев ты не прикрывай,
Не наделяй их лучшими условиями,
Дерьмом по телу - это всё не жаль,
Жаль только шибко волдырявой рожицы. |
