| «Трамваи» |  |
Предисловие: Леди Дождик
Трамвай из юности
Трамвайчик полз по улице, кренясь.
Он вёз нас...Всё равно куда! Куда-то....
Ты крепко прижимал меня, смеясь,
И врал нахально, что невиноватый.
Стояли мы средь жаркой тесноты,
Людей вокруг себя не замечая.
Слегка завяли бедные цветы,
Что ты купил у бабки на причале.
Дождь намывал трамвайные бока
И дробью бил по стеклам и по крыше,
На плечике моём твоя рука
Всё норовила опуститься ниже.
Вздыхала улица, пустынна и грустна,
Весь вечер мы кружились на трамвае.
У нас была последняя весна -
Как хорошо, что мы о том не знали!
Другие мысли, люди, города...
Две жизни - как Евклида параллели.
Но всё же жаль немного, что тогда
В своей любви признаться не посмели.
Играет сын, трамвайчиком звеня.
Я замираю, позабыв о чае...
И память вновь, картинкою дразня,
Уносит вдаль - легко и беспечально.
Народ любви желает. И трамваи –
все переполнены! – по улицам кружат…
В толпе друг друга кто-то обнимает
и чья-то обнажается душа.
Здесь кто-то врёт, легко и беззаботно,
желая лишь развлечься задарма.
А для кого-то – самая работа:
карманы чистит ловкая шпана…
А кто-то, руки с плеч спуская ниже,
ласкать стремится что-то там ещё…
Я был и в Амстердаме, и в Париже,
но здесь, в трамваях – оч-чень горячо.
Тут искренние чувства и обманы.
Здесь город весь – снаружи тишина:
напоминая скифские курганы,
пусты там, обезлюжены дома.
Там тихие проспекты, балюстрады,
забывшие касанья тысяч рук.
Там кошку приласкать – и ту не надо:
в трамвае все – невеста, кошка, друг.
Но лишь один в трамвае знает точно
каков маршрут: семнадцать?.. восемь?.. пять?.. –
единственный в вагоне одиночка
за стенкой, где слова "Не отвлекать!"
И он, кружа по рельсам параллельным,
звонит в немую пустоту "динь!-дон!",
ругая жизнь в эвклидовой вселенной…
мечтая, что столкнётся с кем-то он.
|
Послесловие: Когда-то это писалось в качестве пародии... ) Хоть и не люблю я их писать... |
Трамвайчик полз по улице, как пьяный,
на поворотах к мостовой кренясь.
Снег свежий выпал и лежал сметаной,
непроизвольно тая и грязнясь.
В трамвае том мы ехали куда-то –
сейчас уж и не вспомнится куда.
Водитель управляла реостатом,
контроллер двигая туда-сюда.
Мы пробрались на заднюю площадку
и там, средь толкотни и тесноты,
вдыхая запах тела потно-сладкий,
меня медвежьей лапой лапал ты
и норовил всё соскользнуть пониже
моей немного взмыленной спины.
Блестели рельсы в грязно-белой жиже,
и в этом были признаки весны.
Людей вокруг себя не замечая,
купался в луже шустрый воробей.
Я льнула к телу, нежность излучая
и мысленно твердила: – Не робей!
Трамвайчик полз по рельсам параллельным,
клонясь на поворотах к мостовой,
под небом мутно-синим акварельным
в заштатном городишке под Москвой.