Она не копила обиды, она не считала несчастий,
Она ещё просто не знала, как жить без проклятий и бед.
Ни доброго слова, ни ласки, ни просто обычных симпатий -
Сиротка не видела сроду, как будто их в мире и нет.
Весь день на ногах ( как Козетта!,) она приносила подносы,
Потом шла и мыла тарелки, и - вновь на подносе еда.
Взамен получала удары, да пьяную ругань, угрозы,
Ещё издевательский хохот : "Пойди, принеси и подай!"
Когда звёздоокою тьмою укроется светлость их неба,
Спешит на чердак в мрачный угол, ей надо к утру отдохнуть
От всяких толчков и от брани. Улыбка уснувшей нелепа,
И странно, спокойно и нежно вздымается спящая грудь.
Но ликом она как прекрасна, быть может, бледнеет излишне.
Со всеми миролюбивая, не надо блистательных слов.
А нынче её погубили, и карего взгляда две вишни
Роняют обиду в слезинках. Тринадцатое число!
Ой, что же сегодня случится? Ведь пятница бьёт чудесами
В такие рассады страданий, чтоб душам невинным помочь.
Кому перескажешь всё горе? Конечно, любимой маме.
И мать раздвигает время, и мать обнимает дочь.
Когда белоснежною тенью всходила она по ступеням,
Насильник храпел под дверями. О, лучше была бы тюрьма!
Глядел ошалелым взглядом, раздвинув нагие колени,
Кричал, призывал на помощь, как будто сошел с ума.
На смятой чердачной постели останется только лишь тело,
И завтра схоронят девчушку те люди, в ком совести нет.
Со страхом рассказывать станут, что видели женщину в белом,
И что лучезарные души, обнявшись, уплыли в рассвет.
|
