"Да будь я хоть негром преклонных годов
И жил в отдаленном селеньи,"
Нанайский бы выучил только за то,
Чтоб знать что такое олени.
Коль ягеля нету, и нечего есть.
Живут, уповая на чудо.
И пастбище славят которое есть,
Ругая все те, где не будут.
Но ягеля вечный, увы, недород.
Копает, сбивая копыта
Замерзшую тундру олений народ,
Чтоб ели нанайцы досы'та.
Чтоб гордый нанаец взирал с высоты,
Чтоб гелик водили инфанты...
У бедных оленей на эти понты
Уходят последние панты.
Нанайцы оленей хранят от волков,
Но ту же имея натуру,
Берут за защиту от волчьих клыков
Их волю и мясо и шкуру.
Олений, по снегу извечен аллюр.
В сосульках мохнатые хари.
Заботливо смотрит любимый каюр:
Не сдохли — знать сытые, твари!
|
Ефим отбрил, как говорится.
где живут коряки, тоже выпасающие оленей. Их забивают, как правило, осенью - в бухте Наталии.
Три года жила в округе, бывала в его махоньких селениях.
Помнится, не голодали ни олени, ни коряки. Знакома с бытом последних.
Тундра богата ягелем, а летом - нежарким и коротким - изобилует ещё и ягодами.
Видимо, в Хабаровском крае оскудела земля, в частности, - тундра, и олени недоедают,
о чём прекрасно знает автор.