Ты больше мне не дочь, а я тебе – не сын.
Случилось то, чему и суждено
Случиться было: я теперь один,
Хоть и с твоим портретом. Все равно
Не твой он и теперь уже не мой,
Ведь ты не та, и я каким-то не таким
Вдруг сделался (какой-то не такой!).
И мы стареем, потому что спим.
А кто не спит – живет лишь днем одним.
Портрет твой, Эсмеральда, потемнел:
И в нем спустилась ночь, и над твоим
Изображеньем сумрак загустел.
Я сделал бы свою зарядку в темноте,
Но чувствуя, что где-то рядом Та,
Чья близость дорога мне, и что те
Черты лица сковала гладь холста, –
Нет, не смогу махать руками. Пусть
Никто и не увидит, пусть, как прежде,
Я твой ребенок, дочь моя, и грусть
Еще равна мерцающей надежде…
В один прекрасный день (с чего бы вдруг?),
В рассветной мгле, в чем есть, вскочив с постели,
И нарисую на картоне белом круг,
В нем облик твой – одним мелком пастели.
Не внешность, но томления безбрежность
Раскроется. Легко, непринужденно
На перекрестке наших взоров бродит нежность,
Но мир за мной, а за тобою – гладь картона.
Воображаемое ближе к нам гораздо
«Действительного» – нашего балласта.
1996
|