20 лет назад, 25 декабря,
упокоилась душа раба Божьего
Георгия.
Лежишь торжественно, ни звука,
А мы стоим вокруг сутуло.
За что "мужского рода сука"
Колесами все зачеркнула?
Средь стужи - океан цветов
И сотни близких глаз у гроба.
Ты был при жизни не готов,
Вот так тебя жалели чтобы.
Чтоб так любили и клялись,
И обещали помнить вечно,
Чтоб запоздало полились
Слова судьбы бесчеловечной.
А слезы душат каждый раз,
Когда я фото вынимаю.
Мой милый папа, без прикрас
Я по тебе с тех пор скучаю!
Как не хватает серых глаз
Под чуть нависшими бровями!
И ты меня, возможно б, спас
От диких смерчей и цунами.
Их слишком много на пути.
Ах, как темно и одиноко!
А ты помог бы мне идти,
Обнял, укрыл от злого рока.
Советом мудрым про запас
Вознаградил бы непременно,
И два кроссворда в тот же час
Гадали б мы попеременно
Под терпкий запах Беломора
И в такт покачивания тапка,
А анекдот - опять умора...
Но если б люди знали, папка!
В груди на семь замков закрыла
Немую скорбь заноза-доля.
И только внутренняя сила,
Формировала силу воли.
Дитя войны не целовали,
И от того рубец остался,
Что на прокуренном вокзале
Ты с братом Мишкой оказался.
Вам - три и пять, и в жуткой каше
(Ты знал лишь смутно, по рассказам)
Вас просто бросила мамаша.
Понять отказывался разум:
В бегах за новою любовью
Не обливалось кровью сердце?
Ты все простил вразрез злословию
И распахнул ей в душу дверцу.
Быт интернатов по-отцовски
Не изломал и не озлОбил.
Не испугался ям деповских,
Когда в мороз здоровье гробил.
Боролся тридцать лет с недугом
(Спасибо утренней зарядке!),
Отцом и мужем, лучшим другом
Ты будешь вечно. Но порядком
Не доучил своим наукам,
Нас на пол-слове обрубили.
Я за тебя напомню внукам,
Чтоб в суматохе не забыли:
Прощайте тех, кто с вами рядом,
Пока не преданы могиле.
Встречайте их влюбленным взглядом,
Кого еще не долюбили. |
