Алёна Арзамасская
Марина Волкова -Вторая Страница
набросок
Темников. Начало ноября 1670 г.
Старица Алёна и послушница Пелагея, Алёна в полусне-полубреду.
***********************
Алёна (сквозь сон):
- В губы целуй! Не старуха я, чай, не урод!..
- Матушка, что ты, Господь с тобой, что ты, Алёна!
Вечер. Протяжно над городом спящим плывёт,
Сна не будя, мерный отзвук церковного звона.
- Я бы цвела, в колыбели качала дитя,
Алым по льну вышивала б сыночку рубаху….
В девках ещё, на Купалу, трава, шелестя,
Мне не любовь на роду посулила, а плаху.
Что ж, на Руси для нас вечно – то кнут, то острог,
Сладко ли слушать царям про крестьянские беды?..
(проснувшись)
Ох, да чего ж я доселе не чувствую ног?
Ох, да какой ныне час, Пелагея, поведай!
Помню, за Мокшей, в лесу разминулись пути,
Помню, нагнали, и войско за миг поредело…
Мне до Степан-Тимофееича только б дойти!
Вместе бы встали стеной за народное дело.
- Матушка, полно! …А лоб-то в холодном поту!
Третьи уж сутки лежишь, не снимая кольчуги!
- Нам и пройти-то осталось всего лишь версту.
Встретили б за переправой отважные други!..
- Матушка, ты бы вернулась. Молилась за рать,
Скольких спасла б, исцеляя горючие раны!
- Нет, Пелагея. А кто за меня - воевать?
Даром ли люди зовут за глаза атаманом?
В рясе, поверь, не смирится ни плоть и ни дух,
Сколь ни молись. Пред судьбой мы слабы и убоги.
Что это? Утро? Я слышу – проснулся петух.
Срочно на сход! Мне бы встать… что ж ослабли так ноги?
…Ах, это сон! Он – к пожару. Я точно сгорю.
Ведьмой назначат и пепел развеют над полем.
Хоть перед смертью увидеть бы в небе зарю,
В небе Руси – яркий сполох согласья и воли!
Снег на поля нынче выпал ещё на Покров,
Так и остался. Да, знаю, зимою - растает.
Гонит уже Долгоруков во Темников псов,
Чувствует кровь и огонь ненасытная стая.
- Матушка, часа не знает никто своего,
Токмо Господь! Пригуби освящённую воду.
- Зрю сквозь века: не изменится здесь ничего.
Так же цари будут драть по три шкуры с народа.
Да и народ, сам себя загоняя в долги,
Крепости прежней найдёт очень скоро замену.
- Матушка, полно, Алёна, себя береги…
- Слишком высокую платим за волю мы цену,
Жаль только, чужда та воля – покорным рабам,
Наша ли гордая кровь, в ваших, русичи, венах?
Вижу сквозь сон: вот в Москве четвертован Степан,
Вот казаки на высоких повешены стенах…
- Матушка, царь ведь от Бога! Натерпишься мук,
Ох, не с войсками б тебе, а с гордыней – сразиться!
- Брось, Пелагея. Подай лучше верный мой лук.
Что, не поднять? Ах ты, постница, белая птица.
Лук мой – и воинам царским поднять не дано,
Не натянуть тетивы его заговорённой.
Помню, в степи арзамасской когда-то давно
Девочкой русой, в просторы родные влюблённой,
Встретила старца. Он знал назначение трав,
Язвы целил, закликал мимоделом погоду
И говорил мне: «Всегда перед Родиной прав
Тот, кто дороги своей не предал и не продал".
Ну а дорога моя – бунт, острог и огонь,
Быть атаманшей лихой и не плакать от боли.
Лук отложи, Пелагея, не надо, не тронь.
В небе Руси – лишь пожары. Недоля. Неволя… |
