снаружи все безразлично
мне стало в каком-то роде -
клубничный ли сок, черничный
разлит на небесном своде.
внутри череда событий
застыла полоской серой,
и чтобы куда-то выйти
серьезным должно быть дело.
и я вспоминаю, лежа,
грушу... на ней качели.
ведь все это было, боже;
и сук, где они висели,
скрипел под пенькой каната,
крепко держа "шарнира"
(так баба звала когда-то);
и не было лучше мира,
чем тот, где на вид без цели,
в саду, где полно клубники,
в длину я сигал с качелей;
и сад оглашали крики,
когда вдруг прыгун превысил
рекорд, что имел доселе...
снаружи летали мысли,
и краски внутри светлели.
|
