Что о жизни этой молвить?!
Встал, умылся, завтрак принял,
благо есть кому готовить.
Проминаж по магазинам.
День за днем, часы заело
беспросветной мглой и сплином.
До чего ж осточертело!
Как Онегин иль Печорин,
стал вдруг лишним человеком.
Может, кто-то и доволен
вот таким финалом века.
Всем бездельникам подобен -
вот сижу, пишу стихи я.
Не работа это - хобби.
Мир - враждебная стихия.
Толчея и лиц угрюмость,
окружение в коросте.
Всюду старость, а не юность,
"праздник жизни", где ты гостем.
Ну, кому же интересно
это, посудите сами.
Не о том поется песня,
а она о культпрограмме.
Нервов звон. Готов завыть я
в суматошной круговерти.
Успокаиваюсь, видя,
как играют в сквере дети.
Успокаиваюсь сразу,
негативов нет промозглых,
видя детские проказы,
их игру "по-правде" в взрослых.
Только случаи не редки:
из-за куклы иль машинки
избалованные детки
громко воют без запинки.
И в истерике колотят,
лежа, по земле ногами.
Всех визжанием изводят.
С ними мамы воят сами.
Оглушающ нервов звон,
хоть к чертям отсюда вон!
Не хотел, ей-богу, втуне
поминать нечистого.
Лучше, сидя на трибуне,
не болея истово,
любоваться лошадями
вороных, гнедых мастей,
грациозными рысями,
блеском золота кистей.
Их движенья горделивы,
ноги делают кресты,
антрацитный отблеск гривы,
водопадных струй - хвосты.
Вороная, как кокетка,
припустить готова в пляс.
Даже мерин на трехлетку
положил цыганский глаз.
Вид наездниц символичен,
как портретных королев.
Величава эротичность
в строевой посадке дев.
Эх! И мы бывали рысаками,
только пусть останется меж нами.
День склоняется к закату.
Солнце в облачной вуали.
Время двигаться "на хату".
Завтра новый шаг спирали.
Околачиваю груши.
Сплин, хандра - все это мелочь.
А могло ведь быть и хуже -
обязаловка и немощь. |
