Историю написания этой песни воспроизвести достаточно трудно. Это не было каким-то обычным процессом, на это ушла почти вся жизнь. А написалась она очень просто – была ночь, была гитара и никого больше.
Потом уже, когда песня появилась в интернете какой-то ретивый попик предал меня анафеме, причём, что интересно, по интернету, видимо и так тоже можно. И я даже получал письма от гневных служителей и прихожан, якобы за оскорбление чувств, но я и до сих пор не могу понять, чем я так их оскорбил. У меня абсолютное уважение и почитание Христа и как человека, и бога. Но я никогда себя не чувствовал рабом божьим, и до сих пор нахожусь в приятном понимании, что Богу-отцу рабы не нужны, ему нужны дети, разные, послушные и не очень, но любимые и любящие. Рабы не могут любить, они не свободны, а разве рабская, несвободная любовь нужны Богу. И коли Христос был сыном божьим, и мы все божьи дети, то он мне брат, и в этом нет никакого уничижения образа Христа. Он мне брат и брат старший, и я его, как старшего брата люблю и уважаю, и поклоняюсь его подвигу.
И говорить об этом не есть оскорбление. Гораздо большим оскорблением для него является униженное почитание, при полном отрицании его заповедей. Ещё более большим оскорблением для него является вся кровавая история Христианства. Он ведь совсем не об этом. С ним нужно говорить, как с братом, к нему нужно обращаться, как к брату, а не стоя на коленях постоянно просить о помощи. Может быть ему больше нужна наша помощь. Наше деятельное понимание, что убивать нельзя, воровать нельзя, врать нельзя. И его об этом просить не надо. Всё просто – не убивай, не воруй и не ври. Не очень то многое он у тебя просит. Но мы его подвиг трактуем так – убью, наворую, навру, а потом пойду покаюсь, и он простит. Да простит, но дело в том, что прощённый опять пойдёт убивать, воровать и врать, в надежде на новое прощение, на прощение всегда, на прощение за всё. А вот тут я уже не согласен. И если у моего старшего брата хватит души и воли всё прощать, то у меня нет. Может быть пока нет. Не знаю.
В общем песня об этом. А брата своего я люблю. И к вам приду, когда перестанете торговать в церкви. Вот тогда и поговорим. А пока не могу. Как только при входе вижу ценники на крестики, то всё, не тянет туда внутрь. И как бы мне это не объясняли многомудрые служители, не принимаю, не понимаю и не хочу понимать. Ведь Он начинал с того, что гнал поганой метлой торговцев из Храма. Нельзя здесь торговать, вот что я вам скажу, и я не хочу идти к иконе через торговые ряды. А брата люблю, и братьев, и сестёр.
Я люблю быть в церкви один
Без священников и прихожан
Потому, что он мне не господин
Потому, что он мне братан
Не люблю на иконы глазеть
Мироточат они или нет
Потому, что не вижу в них
Брата старшего ясный лик
То поле, то лес, то овраг,
То ангел, то бес, то дурак
Христос кричат воскрес
Воистину воскрес
Да он и не умирал
Он знал это, точно знал
Он сам пожелал этот крест
Не ради Христовых невест
Он чистил от грязи и копоти
Бродягу и сборщика податей
Блудниц защищал от людей
С ватагой веселой своей
То поле то лес то овраг
То ангел, то бес, то дурак
Христос кричат воскрес
Воистину воскрес
Я знаю родись в тот же век
Ему братом бы стал Магомед
И с Буддой они бы втроем
Кутили б с бабьем и вином
Так что же вы, суки, делите
На тех и не тех в самом деле-то
Для тех кто висел на кресте
Нету не тех, только те…
Россия то поле, то лес,
То полумесяц, то крест.
Христос кричат воскрес
Воистину воскрес
Когда его ткнули копьем
Решил наконец заживем
Широкой души был еврей
Такой, что мы молимся ей
То поле то лес то овраг
То ангел, то бес, то дурак
Христос кричат воскрес
Воистину воскрес
|
Отлично, Иван!
В избранное.