Всё это разных лет написания. Немного коряво. Но писалось от души.
Мои стихи, баллады и сказки
МОИ СТИХИ
Чудесная находка
Написано к литературному конкурсу на тему "Блеск металла"
(не совсем удачное подражание К.И.Чуковскому)
- Тра-та-та-та-та-та-та,
Ах, какая красота!
Эй, скорей сюда летите
И на это посмотрите!
Острое, блестящее –
Чудо настоящее!
- Где нашла ты это чудо?
- Врать, друзья, я вам не буду.
Полетела я с рассветом
На один в деревне двор,
Вдруг гляжу - а прелесть эта
Зацепилась за забор!
Я её, конечно, хвать –
И - летать-летать-летать!
- Ну, сорока, ну, кума,
Повезло тебе весьма!
- Да, чудесная вещица!
Мне, конечно, пригодится!
Но загвоздка тут одна:
Для чего она нужна?
И пропели два дрозда:
- Может, это для гнезда?
Просвистела им синица:
- Для гнезда? Нет, не годится!
Острием таким, ей-ей,
Можно ранить малышей!
И сказала перепелка:
- Если это чудо колко,
Может, можно чистить перья им?
- Мы на это возразим! -
Так сказали два удода. –
Клювы нам дала природа,
Чтобы чистить перышки. –
Тут влез один воробушек:
- Чик-чирик! Чик-чирик!
Возьми, сорока, на пикник,
Насади комарика –
На солнышке поджарь-ка!
- Тук-тук-тук! - вмешался дятел, -
Ну-ка, погоди, приятель!
Эта тонкая вещица
Может очень пригодится,
Чтоб в стволах ей ковырять
И букашек добывать!
Возмутилась тут сорока:
- Ну, ты, дятел, и простой!
Ковырять в коре древесной
Вот такою красотой?!
Долго спорили все птицы,
Чудо для чего сгодится...
Цапли тут вмешались две:
- Обратимся мы к сове!
Старше всех из нас она
И поможет нам одна!
И к сове все полетели:
Соловьи и свиристели
С хохолочком на макушке;
Ласточки, щеглы, кукушки,
Дятлы, сойки, вертишейки
С желтым пятнышком на шейке;
Зяблик, пеночки, сверчки,
Что вьют гнезда у реки;
Клест, снегирь и с ними чиж,
Иволга, глухарь и стриж, -
Все к сове скорей летят,
Ее мненье знать хотят.
Та на чудо поглядела,
В своих крыльях повертела,
Наконец, произнесла:
- Ух, друзья, ну и дела!
Это же большая ценность,
Раритет и драгоценность!
И должна она храниться
У в лесу первейшей птицы!
Кто не понял – у совы.
- Нет уж, не дождетесь вы! –
Так вскричала тут сорока, -
Буду, как зеницу ока,
Чудо я сама хранить!
- А попробуем спросить
О его предназначенье
У кота? – внес предложенье
Старый поползень. - Ведь кот
У людей зимой живет,
Лишь на лето к нам приходит.
Ночи он в дупле проводит,
Днем на солнышке лежит
И, мурлыча, крепко спит.
- Тра-та-та-та-та-та-та!
Да, мы спросим у кота! –
Спела радостно сорока, -
И лететь тут недалеко!
И вся стая полетела...
- Мр-р, так что у вас за дело? -
Полосатый кот спросил. –
Я готов, по мере сил,
Вам помочь. – Нашла я ценность,
Говорят, что драгоценность!
Взбудоражен весь наш лес -
Это чудо из чудес!
Но вопрос один возник,
И спрошу я напрямик:
Может, скажешь, для чего
Мне использовать его? -
Так сорока отвечала.
- Надо бы взглянуть сначала...
- Что ж, конечно же, смотри,
Только в лапы не бери!
Кот прищурил правый глаз:
- Ну, и что же там у вас?
На находку он взглянул,
Лапами так и всплеснул.
И всей полосатой тушкой
Повалился кверху брюшком
Котик с хохотом на травку:
- Братцы! Это же булавка!
Песня Чёрной Розы-1
(Из книги первой)
Зачем льешь трели, соловей,
Ты в розовых кустах?
Та, чья вуаль одна милей
Злата и тронов королей,
Улыбка чья – для ран елей, -
Меня отвергла та.
Зачем, о лебеди, в пруду
Вы шеями сплелись?
Та, без кого горю в аду,
Чье имя я шепчу в бреду,
Под чьим окном смиренно жду,
Свой взгляд не бросит вниз.
Зачем, пастушеский рожок,
Ты звонок так весной?
Тебе, конечно, невдомек,
Что та, чей взор - воды глоток
Тому, кто жаждой изнемог,
Пренебрегает мной.
Зачем жестока ты, Любовь?
Зачем тебя так ждать?
Я раб, но не сниму оков,
Хоть из-под них сочится кровь...
И я, где ты пройдешь, готов
След ног твоих лобзать.
Песня Чёрной Розы-2
(Из книги второй)
Для любви не преграда высокие стены,
Для любви не преграда тяжелый замок.
За один поцелуй, дар губ твой бесценный,
Я б войти в двери ада бестрепетно мог.
Для любви не преграда ни скалы, ни кручи,
Для любви не преграда ни башня, ни ров.
И за пламенный взгляд, взор очей твоих жгучий
И в огонь, и под воду я прыгнуть готов.
Для любви не преграда ни люди, ни звери,
Для любви не преграда ни меч и ни клык.
За объятья твои, страшных стражей, поверь, я -
Львов, драконов, бойцов - уложу в один миг.
Есть одна лишь преграда, что страшнее мне смерти,
Есть одна лишь преграда - как с нею мне быть?
Та преграда — что сердце мне твое не ответит,
И не сможешь меня ты никогда полюбить.
Песня Элизы
Кто несётся по полям на гнедом коне?
Это скачет милый мой, он спешит ко мне.
На поляне, где ручей по камням журчит,
Ветви наклонив к воде, старый бук стоит.
Здесь, в прохладной тишине, средь густых ветвей,
Вечерами звонко льёт трели соловей.
Но замолк певец любви – слышен стук копыт.
Спрыгнул милый мой с коня, вот ко мне бежит...
Как он сладок, поцелуй долгий и немой!
Он невинен, как цветок раннею весной.
А затем, обнявшись, мы на траве сидим,
И неважно – говорим с ним или молчим –
Бьются юные сердца наши в унисон...
Но – расстаться нам пора, кончен дивный сон.
В старой башне за рекой уж двенадцать бьёт.
И к гнедому своему милый мой идёт.
Говорит он мне: «Прощай, ласточка моя!
Уезжаю завтра я в дальние края.
Знаешь ты – твой род и мой в распре с дальних пор,
Потому сюда крадусь я как жалкий вор.
Твой отец и брат меня поклялись убить;
Но теперь придумал я, как нам дальше быть.
Знай: я крови не хочу; я тебя люблю!
Я в столицу поскачу, прямо к королю.
Попрошу я прекратить старую вражду,
И тебя, мой друг, к венцу сразу поведу!
До столицы десять дней надо проскакать.
Через двадцать дней вернусь.» «Ах, как долго ждать!
Путь в столицу так далёк, так опасен он...»
« О, не бойся; хорошо я вооружён.
Шпагу я возьму; на ней герб старинный наш:
Лев и роза; и со мной едет верный паж.
Если же меня в пути всё ж несчастье ждёт, -
Траур можешь ты по мне проносить лишь год.
А потом – забудь меня, замуж выходи».
Сердце вдруг от этих слов замерло в груди.
«Нет, любимый! Если ты попадёшь в беду,
За тобой в могилу я в тот же день сойду!
Видишь – ладанка на мне? Яд хранится в ней,
И на свете, говорят, средства нет сильней.
Он убить способен враз сотню человек.
Я приму его; твоей буду я навек!»
«Нет, родная, о дурном думать нам грешно!
Я уверен – счастье нам в жизни суждено!
Я вернусь к тебе, мой друг! Только верь и жди!»
И меня в последний раз он прижал к груди.
И вскочил он на коня, и умчался прочь...
Молния сверкнула вдруг, озарила ночь.
Хлынул ливень, и бегу в замок я бегом.
Пробираюсь я в свою комнату тайком.
Пред распятьем на полу провела всю ночь,
Господа молила я милому помочь...
Двадцать дней прошло; ко мне мой пришёл отец:
«Весть хорошую привёз мне сейчас гонец.
И по случаю сему пир устрою я.
Платье лучшее надень завтра, дочь моя.
Будешь кубками с вином обносить гостей,
И должна ты всех сразить красотой своей!
А затем, о дочь моя, лютню ты возьмёшь
И сыграешь нам на ней, и для нас споёшь».
Между братом и отцом восседаю я;
Встал отец – замолкли все – и сказал: «Друзья!
Знают все: есть древний род, с ним у нас вражда.
Но отныне ей конец, раз и навсегда!»
Розы счастья расцвели на моих щеках,
Радость сбывшейся мечты вспыхнула в глазах,
И с улыбкой на отца посмотрела я...
«Да, ты счастлива сейчас станешь, дочь моя!
Слуг заклятого врага подкупил твой брат,
И узнать нам удалось двадцать дней назад,
Что в столицу едет он лишь с одним пажом.
И его подстерегли ночью всемером
Слуги верные мои на тропе лесной.
И стрелой он ранен был тяжко не одной.
Но он вырваться сумел на своём коне.
Лишь вчера гонец принёс весть благую мне,
Что скончался подлый враг, труп в лесу нашли,
Его шпагу в замок мой слуги привезли!»
И отец на стол клинок положил стальной.
Герб узнала я... Померк свет передо мной.
Словно глыбой ледяной мне сдавило грудь...
И взмолилась я: « Господь! Милосердным будь!
Сделай так, чтоб сей же час, здесь я умерла!
Чтоб живой мне не пришлось встать из-за стола!»
Но не внял моим мольбам всеблагой Творец...
«Встань же, дочь моя, пора! – мне сказал отец. –
Я из погреба велел слугам прикатить
Бочку лучшего вина: хочется нам пить!
Кубки ждут; наполни их, дочка, поскорей,
Обнеси моим вином дорогих гостей!»
Встала я из-за стола, к бочке подошла,
Незаметно для гостей ладанку сняла
И – пускай простит меня всемогущий Бог! –
В бочку высыпала весь чёрный порошок.
А затем я то вино в кубки разлила
И отца, и всех гостей ими обнесла.
За здоровье первый тост выпили до дна...
Вкусу похвалы неслись старого вина.
«Дочка! – крикнул мой отец. – Лютня где твоя?
Спой нам песнь повеселей! Слушайте, друзья!»
Я по струнам провела дрогнувшей рукой,
И заплакал инструмент болью и тоской:
«Кто несётся по полям на гнедом коне?
Это скачет милый мой, он спешит ко мне!
Вот всё ближе, ближе я слышу стук копыт...
Спрыгнул милый мой с коня, вот ко мне бежит.
Как он сладок, поцелуй долгий и немой!
Он невинен, как цветок раннею весной!
А затем, обнявшись, мы на траве сидим,
И неважно – говорим с ним или молчим –
Бьются юные сердца наши в унисон...
Но – расстаться нам пора, кончен дивный сон.
В старой башне за рекой уж двенадцать бьёт.
И к гнедому своему милый мой идёт.
Обещал вернуться он через двадцать дней,
Обещал меня назвать суженой своей...
С той поры прошли года, срублен старый бук,
Башня рухнула, не бьёт больше час разлук.
Ну, а где же, - спросишь ты, - где любимый твой?
Так же ль верен он тебе, иль теперь с другой?
Умер, умер милый мой! Лишь в далёком сне
Он несётся по полям на гнедом коне!»
Пела я, глаза закрыв, в странной тишине...
И уж лучше б не пришлось вновь открыть их мне!
Гости, мой отец и брат, сидя за столом, -
Все заснули навсегда непробудным сном!
Их открытые глаза на меня глядят...
Бочка выпита до дна, кончился мой яд!
Но...ужель я умереть, глупая, хочу?
Как смешно! И в лица им всем я хохочу!
Что сидите? Я спою песенку для вас!
Все вставайте! Ну же! В круг! И пускайтесь в пляс!
Не шевелятся... Отец! Встаньте! Веселей!
Не хотите станцевать с дочерью своей?
Ну и пусть! Тогда одна буду танцевать!
Вижу я – из-за стола всем вам лень вставать...
Чу!.. Я слышу стук копыт! Как знаком он мне!..
Это скачет милый мой на своём коне!
Вот с коня он соскочил...Вот уже в дверях...
Отчего же, почему меч в его руках?
Он протягивает мне свой стальной клинок...
Как его ужасен взгляд, грозен и жесток!..
Ах! Я вспомнила: ему клятву я дала...
Хочет он, чтобы сейчас здесь я умерла!
Я иду к тебе, иду, милый, подожди!
О, до рукояти, сталь, в грудь мою войди!..
Вместе мы к тебе идём, всеблагой Творец:
Я с убитым женихом, гости, брат, отец!
Посвящение Н. Б
В окно влетает теплый ветер,
На небе первая звезда;
О том, что Ты живешь на свете,
Не знать бы лучше никогда...
Но вот однажды, спозаранку,
Прибавив в радиоле звук,
Услышала твою "Шарманку", -
И мир перевернулся вдруг.
Твой голос, чистый, нежный, сильный,
Глубоко в сердце проникал, -
И слезы хлынули обильно,
И серый мир цветным вдруг стал!
И я твое узнала имя:
Как сладкозвучны буквы в нем!
И фото лучшими твоими
Обклеила свой бедный дом...
Я новых песен ожидала,
И их учила наизусть.
С тобою вместе разделяла
И радость в них, и боль, и грусть.
Казалось мне, что ты с экрана
Поешь, как Бог, лишь для меня...
Но знаменитое сопрано
Рядом с тобой - увы, не я!..
Я отдала бы все на свете,
Чтоб хоть на миг моим ты стал,
Чтоб мне глаза смеялись эти,
Чтоб мне ты руки целовал...
Но за окном холодный ветер,
Горит далекая звезда...
О том, что я живу на свете,
Ты не узнаешь никогда!
Золотой амулет
(По мотивам старинных баллад)
Леди в белом плаще на балконе сидит,
Леди в белом плаще на дорогу глядит.
Проводила она друга сердца в поход,
От него нет вестей уж тринадцатый год.
Гроб Господень отправился он воевать,
И осталась она друга милого ждать.
Подарила ему золотой амулет
И сказала: "Тебя сохранит он от бед.
Спать ложись с ним, и с ним отправляйся на бой,
И всегда и везде пусть он будет с тобой".
Но проходят в надежде напрасной года;
Лето зиму сменяет, жару - холода,
А она на балкон всё выходит и ждёт,
Провожает закат и встречает восход.
Те, кто видел её, позабыть не могли, -
Её русые косы касались земли;
Две ладони могли обхватить стройный стан;
И Изольду свою разлюбил бы Тристан,
Заглянув в глубину девы ласковых глаз...
И молва об её красоте разнеслась
До границ королевства, до дальних земель.
Трубадур пел о ней и простой менестрель.
И съезжались певцы и поэты любви
К замку девы, чтоб спеть ей баллады свои
И стихи прочитать в честь её красоты...
Но напрасно старались они - с высоты
Не взглянула на бедных ни разу она,
Изваянью подобно, нема и бледна.
Двадцать рыцарей знатных, искусных бойцов,
В поединке сходились за девы любовь.
В чистом поле они бились день, бились два, -
И скатилася с плеч не одна голова.
Вот осталось их двое, бойцов молодых.
К замку девы коней они гонят своих,
Трубят в рог, поднимают мечи, рвутся в бой...
Слышат вдруг голос леди они над собой:
"Храбрецы! Опустите мечи вы свои!
Да, вы оба достойны великой любви.
Но другого я жду и другому верна,
Даже если всю жизнь проживу я одна!"
Сам король, объезжая владения те
И услышав молву об её красоте,
Под балкон ,где сидела она, прискакал,
Поклонился и слово такое держал:
"Вижу я - не солгала людская молва,
И короны достойна твоя голова.
Ты на землю с балкона скорее сойди,
И тебя, как супругу, прижму я к груди!"
"Сир, - ответила леди, - спасибо за честь,
Но любовь вам свою не могу я принесть.
Обещала я верность другому хранить,
И прошу за отказ вас меня извинить".
Вот пошёл ожиданью тринадцатый год.
Смотрит леди с балкона: паломник идёт.
За плечами - котомка, и посох в руках,
Пыль далёких дорог у него на ногах.
Вот он ближе подходит; и видит она,
Что в кудрях его густо блестит седина,
А глаза... но их нет. Видно ей с высоты,
Что глазницы, как чёрные ямы, пусты.
Сердце сжалось у ней... и позвала: "Отец!
Отдохнуть не пора ли тебе, наконец?
В моём замке найдёшь ты покой и приют,
Здесь тебя и еда, и пристанище ждут!"
Дрогнул посох слепца... и он так отвечал:
"Госпожа! Путь далёк...Я и правда устал.
Если можно, то ночь я у вас проведу,
А наутро своею дорогой пойду..."
Его вымыли в чане с горячей водой;
Слуги тихо шептались: "Хоть он и седой,
Но ещё не старик... Он в лохмотья одет,--
А на шее его золотой амулет!"
"Как зовут вашу леди? - слепой вдруг спросил. -
Буду Бога молить не жалея я сил
Ей, и мужу, и детям её ниспослать
Жизнь без горя и бед и небес благодать".
"Нашу леди зовут Габриэль де Найетт,
И ни мужа у ней, ни детей ещё нет.
Был жених у неё, и ушёл он в поход,
И его госпожа наша преданно ждёт".
И замолк он, услышав такие слова;
И поникла седая его голова.
Погрузился в тяжёлую думу слепец...
Вот оставили слуги его, наконец,
Одного... И в отчаянье так он вскричал:
"Я подобную пытку ещё не встречал!
О Господь! За тебя я страдал много раз;
Я лишился всего и остался без глаз...
Так за что ты послал мне страдание вновь -
Встречу с той, что хранит в верном сердце любовь?
О, уж лучше б давно вышла замуж она,
И была бы счастливая мать и жена,
Чем в надеждах бесплодных года провести,
Ожидая меня... Дорогая, прости!
Нищий жалкий бродяга, слепой и больной, -
Как могу я тебя своей сделать женой?..
О, какое злосчастье! Моя Габриэль!»
И, рыдая без слёз, он упал на постель.
...Да, когда-то был девы жених сей слепец.
Был он знатен, богат и собой молодец.
Но он славой мечтал своё имя покрыть
И отправился за море, чтобы добыть
Гроб Господень - святыню для всех христиан,
Что тогда находилась в руках басурман.
Славу он заслужил - своим верным мечом,
И бесстрашьем своим, и блестящим умом.
Он с открытым лицом бился в первых рядах,
Наводя на сельджуков панический страх.
Но однажды в бою был врагом окружён,
И турецким копьем тяжко ранен был он;
И друзья его верные все полегли...
И сельджуки его взять живого смогли.
Его выходил врач - некий старый араб;
И, очнувшись, узнал рыцарь: он - жалкий раб.
Он не мог униженье такое стерпеть;
И решил: иль свободным стать, иль умереть!
И восстание поднял... но схвачен был он,
И султаном раб к смерти был приговорён.
Но вначале палач его страшно пытал;
Пленник, выдержав всё, даже не застонал.
Не добились враги от него ничего,
И глаза ему выжгли за веру его.
А султан, когда стойкость его увидал,
Изумился и слугам своим приказал
Отпустить на свободу раба сей же час.
"Он теперь не опасен, - сказал так, - для нас.
Был он знатен и смел - а теперь слеп и наг.
Мы его не казним; он погибнет и так.
Он в пустыню иль в топь средь болот забредёт,
Или, в горы зайдя, со скалы упадет.
Знаю - скорый его ожидает конец..."
Повелел он - и вот на свободе слепец.
Он в лохмотья одет, за плечами - сума;
Вкруг него - непроглядная вечная тьма.
Всё богатство слепца, что унёс он с собой -
Дар невесты его, амулет золотой.
Суеверным сельджукам казалось, что он
Сверхъестественной силою был наделён,
Чрезвычайно опасною для мусульман,
И не сняли с калеки они талисман.
Так подарок невесты жених сохранил,
И у сердца его, как святыню, носил.
И пошёл по чужим он дорогам бродить,
Постаравшись о родине милой забыть...
Был в Армении он, на горе Арарат;
Посетил Исфахан и богатый Багдад.
Был и в Ливии дикой; в стране пирамид;
В Византии роскошной; на острове Крит.
Он религии и языки изучал...
Но паломник нигде земляков не встречал.
Но однажды, на Кипре, услышал слепой
На базаре, в толпе, звуки речи родной.
Это были матросы; корабль их попал
В страшный шторм, и на Кипре оснастку менял.
Моряки пилигрима на борт повели;
А наутро отплыли от чуждой земли
К своей милой отчизне... И вскоре слепец
На родимую землю ступил, наконец.
Но куда он пойдёт? Где найдёт он приют?
Где его ещё помнят, и любят, и ждут?
Умерла его мать; нет в живых и отца;
Ни друзей, ни родных больше нет у слепца.
Лишь невеста одна... Но, скорее всего,
Вышла замуж она, не дождавшись его.
А, быть может, монахиней стала она,
Его памяти свято оставшись верна?
Иль с тоски умерла?.. Но зачем же гадать?
В её замок пойдет он, чтоб всё разузнать.
И отправился в путь наш несчастный слепец;
И с невестою встретился он, наконец...
Да, она его все эти годы ждала, -
Но в паломнике нищем узнать не смогла.
Раз уж так уготовано злою судьбой,
Он уйдёт, унеся свою тайну с собой.
Так решил пилигрим - и в тоске задремал...
Но уж скоро слуга в его дверь постучал:
"Госпожа мне велела вас в зал проводить.
Она просит вас с нею обед разделить".
Вот сидит за столом он - напротив она;
Много яств на столе, чаши полны вина.
Но слепец попросил только хлеба кусок,
Да воды родниковой лишь сделал глоток.
Молчалив и задумчив сидит пилигрим;
И следит в удивлении леди за ним.
И, нарушив молчанье, она, наконец,
Так спросила: "Я вижу, не ешь ты, отец?
Что с тобой? Ты не болен?" И слышит в ответ:
"Госпожа, я в скитаньях провёл много лет.
Корки хлеба довольно, чтоб сытым я стал,
Ведь порой я по нескольку дней голодал".
"Кем ты был до того, как паломником стал?
Сколько лет ты скитаешься? Где ты бывал?"
"Я из этих краев... Был незнатен мой род, -
И пустился за славой я в дальний поход.
Я сражался... Затем в плен к сельджукам попал,
Был я в рабстве, и там я глаза потерял;
И, ослепнув, скитаюсь уже много лет".
"А скажи мне, отец, может знал ты - иль нет, -
В том походе жених мой безвестно пропал...
Его звали Робер де Жерваль, - не встречал
Ты его на войне?" "Да, встречал, госпожа".
"О, отец мой! - воскликнула дева, дрожа, -
Услыхал всемогущий моленья мои!
Говори же скорей, ничего не таи, -
Что ты знаешь о нём? Где ты видел его?.."
"Госпожа, я не скрою от вас ничего.
Но недолгим печальный мой будет рассказ;
Да, Робер де Жерваль был тогда среди нас;
Был одним он из лучших, как лев, дрался он...
Но однажды в бою был копьём он сражен.
Лишь одно я скажу в утешение вам:
Он погиб как герой, в плен не сдавшись врагам".
"Нет, неправду, отец, ты сказал сейчас мне!
Не погиб мой Робер на чужой стороне!
Знаю: жив он! Мне сердце о том говорит!"
"Госпожа...Я ведь видел, как был он убит!
Я клянусь, что сюда не вернётся он вновь.
Вы утешитесь... Вспыхнет к другому любовь
В вашем сердце..." "Нет-нет, мой отец! Никогда!
Я Роберу останусь верна навсегда!
Но расстаться нам надо... Уж поздно... Прости..."
И, отдав приказанье слепца отвести
В те покои, что прежде ему отвела,
На свою половину хозяйка ушла.
Леди в чёрном плаще на балконе стоит,
Леди в чёрном плаще вниз с балкона глядит.
Сделать шаг лишь один ей осталось вперед, -
И с любимым невесту свидание ждёт.
Что же медлит она?.. Иль боится шагнуть?..
Нет; предчувствие странное давит ей грудь;
Словно тянет назад её чья-то рука...
Вдруг - шаги позади; это старый слуга:
"Госпожа, пилигрим на рассвете ушёл,
На постели его я вот это нашёл".
Раскрывает ладонь... Это сон - или нет?
То подарок её жениху, амулет!
(На простом был шнурке амулет золотой;
А, вернувшись к себе, наш несчастный слепой
До утра проворочался, спать он не мог -
И случайно порвался истёртый шнурок).
Дева вспомнила всё: как слепца позвала,
Разговор за обедом... И всё поняла!
И воскликнула дева решительно: "Нет!
Пусть я столько же буду искать тебя лет,
Сколько нищим бродил ты и жалким слепцом,
Пусть я столько же стран обойду босиком, -
От меня не уйдёшь ты, тебя я найду,
И в мой замок тебя навсегда приведу!"
И она побежала вослед за слепцом;
И нашла его скоро... Что было потом?
Жизнь счастливая в браке, без горя и бед.
Так влюблённым помог ЗОЛОТОЙ АМУЛЕТ.
Пастушка и принц
Гадала на ромашке пастушка утром ранним:
"Скажи, скажи, ромашка, кто будет мой избранник?
Пастух или разбойник, купец иль знатный рыцарь?
Вот лепесток последний: твой милый будет принцем..."
Пастушка рассмеялась: " Не верю я в гаданье!"
Вдруг видит: скачет всадник в богатом одеяньи.
Прекраснее мужчины пастушка не встречала;
Но бледен юный витязь, и конь под ним усталый.
"Как выбраться из леса, скажи, краса-девица?
В такой дремучей чаще не долго заблудиться!
Вчера мы на рассвете оленя загоняли,
Но след мои собаки внезапно потеряли;
Я на коне за ними в чащобу устремился,
Но псы мои исчезли, один я очутился.
В свой рог трубил я долго, но всё вокруг молчало;
На мой призыв лишь эхо с насмешкой отвечало.
Весь день, всю ночь бродил я с конём по бурелому,
Но я не мог обратной найти дороги к дому.
Отчаявшись, воззвал я сегодня утром к Богу,
Чтобы меня он вывел на верную дорогу.
Всевышнего, как видно, просил я не напрасно,
И Он послал мне встречу с пастушкою прекрасной!
Смотри - вот кошелёк мой; он полон золотыми;
Меня проводишь к замку - они будут твоими."
Пастушка отвечала:" Не надо мне награды;
Вас вывести из леса и так я буду рада.
За мною поезжайте; дорогу к замку знаю;
Я ж по пути спою вам, на дудочке сыграю.
Вот сыр и хлеб в котомке, ведь вы всю ночь скитались,
И, верно, не на шутку к утру проголодались..."
Тут скудные припасы пастушка разделила
И юношу и хлебом, и сыром угостила,
И вывела из леса красавца молодого...
И молвил на прощанье он ей такое слово:
"Я вижу, что бедна ты, но ты добра душою,
Лицо твоё прекрасно, и сердце золотое!
Твоей красой небесной пленён я, ангел милый;
С тобой теперь расстаться я не имею силы!
Я - принц, сын королевский; мне всё вокруг подвластно;
Моею стань женою, скажи, что ты согласна!"
Ответила пастушка согласьем на признанье...
То сказка, - но порою сбываются гаданья!
Сказка об Озёрной Деве, злом горбуне Ольдрихе и Гранитном Камне
Вторая сказка, написанная в разгар "поэтического вдохновенья"
Навеяна германскими сказками
Посвящается памяти Натальи Стандровской
Одной страной прекрасной король когда-то правил.
Он имени для этой легенды не оставил.
Он был хорош собою, отважен, добр, умен.
Хоть был и очень молод, решил жениться он. И вот летит известье далёко из столицы:
Коль в семьях благородных имеются девицы
Прекрасные собою, достойные похвал, -
Пожаловать их просят на королевский бал.
Огнями разноцветными сверкает весь дворец;
День празднества весёлого объявлен, наконец.
В толпе гостей блестящей прелестных столько лиц -
Блондинок и брюнеток, на выданье девиц.
Принцессы, виконтессы, графини, герцогини
Надеются, что государь станцует вместе с ними.
И вот открылся пышный бал;
Король усердно танцевал
И минуэт, и ригодон; но приглашал напрасно он
Красавиц первых танцевать;
Невесту он не мог избрать.
Душа его томилась, сердце его молчало, И ни на чьи улыбки оно не отвечало.
А замок королевский над озером стоял.
За озером, направо, гряда высоких скал.
За скалами - отроги гор черных и крутых,
Одна другой мрачнее - двенадцать было их.
От танцев бесконечных король так утомился,
Что на балконе замка от всех гостей он скрылся.
На озеро глубокое смотрел в раздумье он...
И дивною картиною он был заворожён.
Вдруг расступилось озеро, и из его глубин
Поднялся белый парус, за ним - ещё один.
И две ладьи поплыли, скользя по водной глади;
И затаил дыханье король, на чудо глядя.
Сидела в первой дева; на ней убор венчальный.
Прекрасная, как ангел, она была печальна.
В ладье, плывущей следом, сидела дева тоже -
Лицом ещё прекрасней, стройнее и моложе.
Король, её увидев, подумал: "Что со мной?
Хочу, чтоб дева эта была моей женой!
Влюбился я! О счастье сбываются мечты!"
И крикнул он с балкона: "Красавица! Кто ты?
Куда плывешь ты? И зачем? Мне всё узнать позволь!
Меня не бойся; пред тобой - этой страны король!"
И тихим голосом ему так дева отвечала:
"Печальным будет мой рассказ; весёлого в нем мало.
Есть в этом озере король, на дне его дворец.
Озёрная принцесса я; король тот - мой отец.
Со мной двенадцать дочерей прекрасных он имел,
И породниться с ним король гор Чёрных захотел.
Двенадцать мрачных видишь ты за озером вершин?
Под каждою из этих гор у короля есть сын.
В пещерах все они живут, не видя белый свет;
Они горбаты и кривы, страшней их в мире нет.
Но много золота в горах, алмазов и рубинов;
Бесценный выкуп дан отцу за дочерей невинных.
И десять озера принцесс, родных моих сестёр,
Отдали руку горбунам и скрылись в недрах гор.
Вот и последняя моя сестра теперь плывет
К горе, где ждёт её жених, и горько слезы льет.
Её до берега в ладье я еду провожать;
Стараюсь я веселой быть, рыдания сдержать.
Увы! Где бодрость духа взять? Судьба моя горька:
Я через месяц выхожу за младшего сынка.
Из страшных горных принцев он безобразный самый,
Он злой, коварный, жадный, ленивый и упрямый.
Зовется Ольдрих он; должна его женой я стать..."
Король воскликнул:"Этому, клянусь я, не бывать!
Тебя от брака с горбуном спасу любой ценой!
Скажи: согласна ли ты стать тогда моей женой?"
"Ты благороден, добр и смел, лицо твое прекрасно;
И, если ты поможешь мне, твоею быть согласна!
Но как тебе спасти меня? Я с берега вернусь
И во дворец к отцу на дно с ладьёю опущусь."
"Когда вдоль замка поплывет назад твоя ладья,
К тебе с балкона лестницу спущу тихонько я.
По ней поднимешься наверх; тебя я буду ждать
И в замок поведу, чтоб там женой своей назвать."
И всё король исполнил, что деве обещал;
И, из ладьи похитив, повел её на бал.
Она сияла красотой, и гости онемели;
И свадьба пышною была, и длилась две недели.
Проходит месяц, как король с принцессой обвенчался,
И на охоту как-то он со свитою собрался.
Кусают кони удила, и слышен визг борзых,
И егеря с большим трудом удерживают их.
Подводят к королю его красавца-жеребца...
Как вдруг - смятенье; страшный крик раздался из дворца.
То королевы голос; вот к мужу она бежит,
И видит он: она бледна и, как листок, дрожит.
Король воскликнул: "Ангел мой! С тобой случилось что-то?"
Она в ответ: "Прошу тебя, не езди на охоту!"
"Не понимаю, почему? Откуда этот страх?"
"Про Ольдриха ты позабыл, живущего в горах!
Как мстителен и злобен он, известно мне прекрасно,
И даже к скалам подъезжать тебе, мой друг, опасно!"
Сказал король: "Любимая! Тебе бояться странно;
Ведь в свите двести человек, и верная охрана".
"Коварен Ольдрих; он тебя в свои заманит горы...
О государь! Не оставляй меня вдовой так скоро!"
Сказал король:"Клянусь душой, что больше никогда
Не буду к скалам подъезжать, где ждёт меня беда!
Родная! Страхи позабудь: охотиться отныне
Я буду лишь в своих лесах и только на равнине".
И слово, данное жене, король с тех пор держал,
Двенадцать мрачных Чёрных гор далёко объезжал.
Проходит год; и вся страна взволнованно гудит:
Супруга короля вот-вот наследника родит!
Король устроил пышный пир, за ним - роскошный бал.
А утром на охоту он своих гостей позвал.
В покои королевы он идет - она в слезах;
"О друг мой милый, что с тобой?" "Меня терзает страх;
Предчувствие недоброе меня томит и гложет..."
"Любимая! Ну что со мной сейчас случиться может?
Охотиться недалеко тебе я обещаю
И, чтоб тебя порадовать, тебе живьём поймаю
Диковинного зверя я иль редкостную птицу,
Чтобы забавою могла ты вдоволь насладиться".
Жену утешив, государь её поцеловал,
И на охоту во главе отряда поскакал.
Но странно: не видать ни птиц, ни зверя в той долине,
Где в дни охоты множество ловилось их доныне.
И вдруг - откуда ни возьмись - мелькнула чья-то тень,
И выбежал пред королём прекраснейший олень.
Такого зверя никогда в стране той не видали:
Червлёным золотом рога ветвистые сияли;
Алмазные копыта, глаза - два изумруда...
Охотники застыли, увидев это чудо.
Опомнившись, воскликнул король: "Вперед! за мной!
Чудесного оленя поймать любой ценой!"
Коня пришпорив, государь за зверем поскакал,
А тот метнулся, словно тень, и скрылся между скал.
Был быстрый конь у короля, он, словно ветер, мчался;
И скоро государь один в ущелье оказался.
И высятся уже пред ним, в зловещей дымке, горы;
Но гонит он коня вперед, в бока вонзая шпоры.
Про клятву, данную жене, король забыл в тот миг, -
Уже чудесный близко зверь, уж он его настиг!
Пришпорил жеребца король, аркан свой доставая...
Но прыгнул вдруг златой олень - и в воздухе растаял!
Опомнился охотник тут и потерял свой пыл.
Он понял: злой горбун его в ловушку заманил!
Домой уставшего коня он хочет повернуть, -
Но сзади выросла скала, и преградила путь.
Вдруг солнце скрылось; стало в горах темно кругом,
И молния сверкнула, и грянул с неба гром.
Вот ветер дико засвистел, - и буря началась;
И каменная глыба вдруг с уступа сорвалась.
Конь на дыбы встал, весь дрожа, и жалобно заржал...
И страшный камень-великан на всадника упал.
В смертельных судорогах конь отчаянно забился,
А тяжко раненный король сознания лишился.
Очнулся он и видит: в пещере мрачной он,
Прикован к камню цепью; пред ним - высокий трон,
Украшен самоцветами, из золота отлит;
И странное создание на троне том сидит.
Горбун с длиннющим носом, плешивый, одноглазый;
И догадался пленник, что это Ольдрих, сразу.
Изрек горбун: "Я вижу, что ты меня узнал.
Я - Ольдрих, чью невесту ты год назад украл.
Поклялся отомстить я тебе любой ценой, -
И вот теперь в цепях ты стоишь передо мной.
Мучительною смертью нескорой ты умрешь,
Если мою невесту обратно не вернешь,
И дань не обещаешь платить мне каждый год.
Коль дашь мне в этом клятву, - тебя свобода ждет."
Но так король пленённый ответил горбуну:
"Нет, Ольдрих, не отдам я тебе мою жену!
Пытай меня и мучай, - я твердо всё снесу;
Но от тебя, злодея, любимую спасу!"
И в ярости вскочил горбун , и кликнул палачей.
Они пытали короля пять дней и пять ночей.
Но все мученья страшные он стойко перенёс;
Он о пощаде не молил, не лил напрасно слёз.
И вот, шатаясь, он стоит пред мрачным троном вновь.
Капля за каплей капает из ран глубоких кровь.
Но, хоть и мало у него уже осталось сил,
Он на колени не упал, глаза не опустил.
Воскликнул Ольдрих злобно: "Упорствуешь, глупец?
Ты думаешь, что смерти час близок, наконец?
Не все ещё страданья, король, ты испытал;
Моей волшебной силы ещё ты не узнал.
И гордость, и упрямство твои переломлю,
И пытку, и мученье я на века продлю!
Ты в камень превратишься, упрямый человек,
И глыбою гранитной останешься навек.
И сможет снять заклятье моё с тебя лишь тот,
Кто над тобою слёзы невинные прольет.
Но этого придется тебе напрасно ждать!.."
И заклинанья страшные он принялся читать.
Тут грянул гром, высокий свод пещеры задрожал;
И лед по жилам короля внезапно побежал...
Вот цепенеют ноги... Что с ним? он вниз глядит--
И видит: превратились ступни его в гранит.
Колени стали камнем, и бедра, и живот;
Сдавило грудь, и руки, предплечья, шею, рот...
По волосам и по лицу ползёт наверх гранит...
Исчез король, - лишь камень пред Ольдрихом стоит.
В рост человека, черный, чернее, чем смола,
Лишь алые прожилки, где кровь из ран текла.
Довольно Ольдрих злобный тогда захохотал;
Он камень пнул ногою и, уходя, сказал:
"Останешься ты в этом обличье навсегда,
И из пещеры этой не выйдешь никогда!"
А что же с королевой произошло? В тот день,
Когда в горах исчезли король и тот олень,
Охотники искали следы до темноты,
Трубили в рог, кричали он до хрипоты.
Они вернулись в замок, когда сгустилась тьма;
Навстречу королева торопится сама:
"Где мой супруг любимый?" Охотники в ответ:
"Он за оленем в горы погнался... Даже след
Найти мы не сумели..." И вскрикнула она,
И рухнула на землю, белее полотна.
И слуги королеву в покои отнесли,
Но привести в сознанье - как бились - не смогли.
И новости наутро из замка разнеслись:
У королевы ночью вдруг схватки начались.
И длились они долго - пять дней и пять ночей,
А роды принимали полдюжины врачей.
И королева родила лишь на шестую ночь,
Не приходя в сознание, прелестнейшую дочь.
Едва на свет малютка-принцесса появилась,
Как сердце королевы вдруг медленней забилось,
Дыханье стало ровным, пульс частый ослабел, -
Сон странный роженицей внезапно овладел.
Шли дни, недели, месяцы и годы вереницей,
Росла и хорошела принцесса-дочь в светлице,
А в спальне королевской её родная мать
Всё тем же продолжала сном беспробудным спать.
На ложе королева роскошном почивала,
И красотою юной лицо её сияло.
Семнадцать лет проходит; принцессе снится сон;
То - голос материнский; и так вещает он:
"О дочь моя родная! Исполни мой наказ.
Мне больше не проснуться… Я чувствую сейчас,
Что не вернется никогда несчастный твой отец,
И, видно, время умереть пришло мне, наконец.
Похорони меня в саду, где розы расцвели,
А над могилой положить валун большой вели.
Хочу, чтоб это был гранит, чернее, чем смола,
И алые прожилки в нем, как будто кровь текла.
Совсем недавно камень тот я видела во сне;
Лежать под ним в сырой земле спокойней будет мне.
Не плачь во время похорон, не лей, родная, слёз...
И не забудь, что я лежать хочу средь белых роз.
Прошу тебя сей вещий сон я в тайне сохранить,
И никому, о дочь моя, о нем не говорить.
Прости меня... Прощай навек... Пусть Бог тебя хранит..."
И утром королевна так всем подданным велит:
Найти гранитный камень, чернее, чем смола,
И с алыми прожилками, как будто кровь текла,
И во дворец доставить сейчас же камень тот;
Кто это всё исполнит, того награда ждет.
Гранит такого цвета в стране той не встречали.
Его искали и в лесах, и в озеро ныряли,
В горах искали и в лугах; и вот, через полгода,
Убежища искал пастух в ненастную погоду.
Со стадом в горы он забрел, но начался вдруг град,
И даже выступу в скале бедняга был бы рад.
Но острый глаз у пастуха, - плющом заросший вход
В пещеру видит, и туда овец своих ведёт.
Здесь сыро, мрачно и темно, могильным хладом веет;
И овцы бедные дрожат и тихо, странно блеют.
Пастух кресало достает, кремень, а с ним и трут,
И зажигается огонь; и что он видит тут?
Огромная пещера с высоким потолком,
И странные сосульки висят на нем кругом.
А в глубине пещеры - глядит пастух - стоит
В рост человека камень, похожий на гранит.
Подходит парень ближе - ну да, сомнений нет!
Как во дворце хотели, валун, и тот же цвет!
Забыв о непогоде, со стадом он спешит
Спуститься с гор, и в замок немедленно бежит.
Кричит он: "Дайте мне людей, нашёл я камень тот!"
И в горы тридцать силачей он за собой ведёт.
И камень обвязали веревками надежно,
С горы его умельцы спустили осторожно,
Чтоб он не раскололся; и вот он, наконец,
На лошадях могучих доставлен во дворец.
Сбежались слуги тут во двор, придворные и стража;
Дивились камня красоте; он был чернее сажи,
И алые прожилки в нем, как будто кровь текла.
Сама принцесса поглядеть на тот гранит пришла.
И видит: камень, в точности, как мать её просила.
И щедро пастуха тогда принцесса наградила.
А на другое утро принцесса объявила,
Что хочет мать похоронить; и выкопать могилу
Велит она в своем саду, среди цветущих роз.
И много вызвала она своим решеньем слез.
"Ведь королева просто спит, она не умерла...
И как отдать такой приказ принцесса-дочь могла -
Живьём свою родную мать в могилу закопать!.."
Но делать нечего, пришлось веленье выполнять.
Могилу вырыли; и гроб из серебра отлит;
Украшен золотой резьбой, парчой внутри обит.
И вот настал печальный день, что выбран был принцессой.
В гроб положили мать её и отслужили мессу.
Открытым был роскошный гроб, и королева-мать -
Видали все - не умерла, а продолжала спать.
С улыбкой тихой на губах она в гробу лежала,
И красотою неземной лицо её сияло.
Огромный городской собор был весь битком набит;
Кто тихо плакал, кто стенал, а кто--рыдал навзрыд.
А что ж принцесса? громче всех она рыдать должна!
Но нет - не плачет и стоит, спокойна и бледна.
(Принцесса помнила, о чем родная мать просила,
Во время похорон она слезы не проронила.)
Потом процессия идет в сад, к вырытой могиле.
Туда на золотых цепях гроб тихо опустили.
И комья первые земли по крышке застучали,
И громче стоны раздались, и люди зарыдали...
Но вот засыпан гроб землей; принцесса-дочь велела
Так сверху камень положить, как мать её хотела.
Окончен тягостный обряд, и люди разошлись...
Сгустились сумерки в саду, и первые зажглись
На небе звезды. Птицы умолкли. Тишина.
Осталась на могиле принцесса-дочь одна.
И, застонав, на камень тогда она упала,
В отчаянье безмерном так, бедная, вскричала:
"О, матушка! О чем ты меня во сне просила,
Я сделала - тебя я живой похоронила!
Нашла и черный камень, с прожилками гранит;
Отныне над твоею могилой он лежит...
Не плакала я, мама, исполнив твой наказ;
Но удержать рыданья я не могу сейчас!
Ведь сиротой я стала ещё перед рожденьем;
В горах исчез отец мой, погнавшись за оленем;
Ты ж, матушка, едва лишь на свет я появилась,
В сон беспробудный, странный внезапно погрузилась...
Семнадцать лет спала ты, ни разу не проснулась,
Хоть раз глаза б открыла, хоть раз мне б улыбнулась!
Отец и мать!.. Оставили вы дочь свою родную!
Вот я о чем рыдаю, вот я о чем тоскую!.."
И на глазах принцессы слезинки появились,
С ресниц закапав длинных, по камню заструились...
И чудо совершилось, - и он зашевелился,
И в короля из глыбы гранитной превратился.
Исчез волшебный камень, с прожилками гранит!
Перед принцессой юной отец её стоит!
Такой же, как и прежде, - прекрасный, молодой,
Лишь от страданий долгих он стал совсем седой.
И он сказал ей нежно: "Не бойся, дочь моя!
От Ольдриха заклятья спасен тобою я.
Меня горбун жестокий в горах своих схватил,
В гранитный черный камень навеки превратил.
Но надо мной невинные ты слезы пролила,
От чародейства злого меня ты, дочь, спасла!
Вновь человеком стал я, и больше нет заклятья!"
И бросились друг другу они, смеясь, в объятья.
Но тут раздался стон глухой, разверзлася земля...
Поднялся из могилы гроб с супругой короля.
Откинул крышку гроба король рукой дрожащей;
И вдруг глаза открылись у королевы спящей.
Увидев мужа с дочерью, она им улыбнулась.
От сна от беспробудного несчастная очнулась!..
И были поцелуи, и слезы, и объятья,
И празднества, чью роскошь не в силах описать я!
А злой горбатый Ольдрих от ярости взбесился
И со своей горою под землю провалился.
