91.
Одни гордятся титулом, красой,
Другие — силой, золотом и властью;
Кто модным платьем хвалится, слугой,
Кто — гончими да лошадиной мастью.
Здесь каждый выбрал точно по себе:
И знает, как приблизить наслажденье.
А я иной и радуюсь судьбе,
Что выдала своё предназначенье.
Твоя любовь всех титулов важней,
Ценней богатства, пышного наряда,
И меркнут удовольствия пред ней.
Она сама — вот высшая награда!
Моё несчастье может быть в одном:
Уходишь ты — и нищий я кругом.
92.
Себя попробуй у меня украсть —
Не выйдет — жизнь мою взмёшь сначала:
Твоя любовь над ней имеет власть,
Твоя любовь мне сроки указала.
И не страшусь я худшего из зол,
Раз в малом смерть даётся в виде приза,
Так рассудив, спокойствие нашел,
Плюс защищён от твоего каприза.
Ты боль изменой мне не причинишь,
Поскольку Смерть склонится к изголовью,
А это счастьем посчитаю лишь:
С любовью жить и умереть с любовью!
Но, может, есть в измене благодать?
Да, я желал бы про твою не знать.
93.
Ну, как твою неверность распознать?
Похож я на обманутого мужа:
Со мной лишь тело, что солжёт опять,
Раз мысли далеко, а в сердце стужа.
Попасть в твои глаза не может зло,
А значит, не пойму я перемену:
Ведь внешность тех, кому не повезло
В гримасах, позах выдаёт измену.
Но, видно, так угодно небесам!
Чтоб облик твой ничто не повредило,
Любовь прошлась по всем его чертам,
И сладостью особой наградила .
Но даже добродетельный твой вид,
О яблоке от Евы говорит.
94.
Кто так силён, что не наносит ран,
Хоть многие в его железной воле;
Кто, двигая других умело, сам
Любые страсти держит под контролем;
Кто принял красоту как дар небес,
И от растраты сохранил Природу,
Тот Властелин! Его повадки, жест,
Как древний герб, передаются роду.
Так дарит лесу сладкий аромат
Цветок, который чист, растёт у лужи,
Но, подхватив заразу, встанет в ряд
Из грубых сорняков, где всех он хуже.
А потому, скажу наверняка,
Гниль лилии противней сорняка.
95.
Ты делаешь прелестным и порок!
Он, словно плесень в розе ароматной,
Собой пятнает душу, но ты смог,
Сокрыть дефект наружностью приятной.
И те, кто создал о тебе молву,
В развратности увидев развлеченье,
Судить не стали, а поют хвалу —
Ведь титул твой влияет на затменье.
Какой же у грехов прекрасный дом,
Которые в тебя веселились жадно!
Краса, как ширма, справится с пятном,
И зрелище для глаз опять отрадно.
Но грязь поглотит, всё же, красоту:
Ведь даже нож теряет остроту.
96.
Одни в беспутстве юность упрекнут,
Другие скажут: ,,Шалость шьёт наряды.”
Твои проделки равно, привлекут,
Хоть высший свет, хоть простолюдья взгляды.
Как медный перстень на руке царя
В себя вбирает силу и величье,
Так недостатки делают тебя
Ещё желанней, ведь хранят двуличье.
О, сколько бы ягнят зарезал волк,
Меняя внешний вид, и став овечкой!
Не устояли бы ни честь, ни долг
Будь твой соблазн пожаром, а не свечкой.
Ты пощади: тебя люблю я так,
Что честь с тобой делю, входя во мрак.
97.
Разлука, словно долгая зима,
Пришла на смену радости, мой милый,
Во мне мороз, а в днях такая тьма,
Как будто сам декабрь царит унылый.
Расстались мы с тобою летним днём.
И вот свои плоды приносит осень,
Познавшая весной любви приём,
Но овдовев, тоскуя, смерти просит.
Ведь если урожай собой богат,
Он на сиротство горько мне укажет.
А без тебя поник чудесный сад,
И птицы смолкли, затаились даже.
Но если и поют — звук так уныл,
Что лист бледнеет, а ручей застыл.
98.
В разлуке мы — при чём же здесь весна,
Хоть в пёстрый плащ апрель принарядился;
А юность веселится и шумна,
И сам Сатурн в забавный пляс пустился?
Но не смогли ни трели соловья,
Ни аромат цветов, ни ветер нежный,
Меня заставить что-то сочинять
Иль собирать букет в полях безбрежных.
И лилия казалась не бела,
И в розе алой страсти не хватало.
Так копия не может быть мила,
Когда познаешь блеск оригинала.
Мне без тебя, весна, как в зимний день,
Играл с цветами, раз твоя в них тень.
99
Тоскуя, все цветы вокруг бранил:
,,Зачем, фиалка, аромат воруешь
С губ друга моего, раз мне он мил?"
Но щёчкам крохотным хватало сил
Брать пурпур вен и царственность чужую.
Я видел в лилии — изгиб руки,
Твой локон — у бутона майорана,
Две розы на шипах за цвет щеки:
У белой — бледность, алая — румяна.
А третья, обокрав своих подруг,
Ещё присвоила твоё дыханье,
Но губит сладость мстительный паук —
Ей не узнать любовного признанья!
Я как в бреду смотрел на суету —
Цветы твою делили красоту.
100.
Где ты бродила, Муза, мне ответь,
Ужель пренебрегла своей вершиной?
А может ложь тебя поймала в сеть,
И стала тьма руководить картиной?
О, ветреная Муза, искупи
Своё распутство благородным словом;
В то ухо пой, кому нужны стихи,
Кто даст перу блеснуть в сиянье новом.
Да осмотри лицо любви моей —
Не появились ли на нём морщины?
И если да, то дряхлость не жалей:
Насмешкой задержи её причины.
Ты, Муза, славу красоты умножь,
Пока у Времени потерян нож!
|
