1
Скользнем в нору!
Нырнем в нору!
Юрк со свету!
Успей!
В такую летнюю жару
чем глубже – тем темней!
Свободен лаз,
свободен лёт –
кружи, взметая пыль!
И то, что вниз тебя влечет,
не небыль и не быль!
2
Томное утро, тревожное было; по небу сырые
двигались, терлись, друг друга теснили нелегкие глыбы
облак, когда этот кролик – крольчишка божественно белый,
белый, как кипень цветенья садов, наших яблонь цвет майских, –
вышел, хронометр вынул, присвистнул и в землю запрыгнул.
А не одна голова призадумалась, глядя на это,
и соблазнилась полетом – хоть так: не на небо – под землю.
Страшно? Нисколько не страшно; как будто глухое сознанье
переменилось прочь-напрочь, исполнилось веры, – летаем,
и безопасны фигуры полета, и яды безвредны;
ростом своим, умаленьем приветствуем новой природы
виды и формы. Учтиво беседовать станет безумье
наше с безумьем чужим – кто кого сможет высмеять после!
3
Все: внешность, сила, размер и вес –
изменчивы так и сяк,
тем легче схлынут, чем дальше в лес,
прибавят, чем глубже в мрак…
Тут то, что выдержать мать-земля
поверхностью не могла,
что небо, ветрами шевеля,
смелО, чтоб дотла, -голА, –
все обрело себе суть и вид,
изменчивые вполне.
И время круги свои обежит,
и время вернется мне…
4
Чай-пить,
чай-пить,
пора,
пора,
бом-бом,
бом-бом,
бом-бом!
Мы, чтоб сидеть, потеть и жить,
чайку тебе нальем.
Хлебни чайку,
распарь тоску –
безумие мое
глотает, лежа на боку,
с прихлебом питие!
"Чаёв-ничать,
чаёв-ничать!" –
по лесу птичий свист.
Туда сзывать,
сюда сзывать,
где самовар басист!
5
Самовар стоит,
блестит золото,
самовар гудит
нутром-полымем.
Принесем на стол
сливок и сластей,
самовар тяжол –
значит, ждем гостей.
***
Зелен, черен цвет
трав – китайские!
Раз хлебнешь – вишь свет,
кущи райские;
два хлебнешь – душа
умывается,
чаем не спеша
утруждается…
6
Давно ль душистый этот чай
с добавками из трав
разлит по чашкам; каравай
разрезан; нож, упав,
сулит вам гостя? Гость пришел,
садится тяжело –
скрипит под его весом пол;
гость в толстое стекло
ток красно-черный направлял
нетрепетной рукой;
гость сам собою вид являл
обрюзгший, толстый, злой.
***
Стакана вверх дном поворот –
в разверстое жерло;
и горький в горло вкус течет;
и черное тепло.
***
Кипит клепсидра-самовар,
пыхтит заморский гость,
и времени внутри пыл-жар
кипит, как его злость…
Сидит солидный господин,
часы бьют – ровно шесть:
употребил он сам, один,
все время, что тут есть.
7
Черен ворон – хват в камзоле –
черный грает – ой-ой-ой!
Изнывает в низкой доле
воронишка молодой.
Никогда ему бедняге
тайных связей не понять,
вороной его отваге
в эмпиреях не витать.
Ворон грает, вран летает
у конторки сам собой,
мощным крыльем поднимает
букв и цифр ненужный рой.
8
А ты хотела бы стать королевой? –
Конечно.
Головы рубить направо и налево? –
Нежно.
Белые розы растит садовник. –
Красные.
Кто твоей печали виновник? –
Разные.
Колоду смешают, судьба переменится! –
Сулишь беду…
Король придет, на тебе женится.–
Тебя лишь жду!
9
И снова Шалтай-Болтай будет
падать со стены –
его не догнать королевским людям,
его не собрать со всей страны.
10
Я играю в игры, плохо зная
правила, все больше по наитью:
мяч пинаю, молотком махаю;
выиграю – результат хороший;
так и проще, ум не затемняя
лишним…
Не стараясь срезать тоньше…
11
Скажи, Алиса: этот вир
из лжи, небытия
насколько твой? Насколько мир
мысль создала твоя?..
12
А в этом подземном мире
ты кем стала, Беатриче?
Улыбки твои в Чешире,
и странный весь твой обычай.
Ты чем-то теперь похожа
на ворона и конторку,
и я изменился тоже
и все мои поговорки…
13. Повзрослевшей Алисе
О сердце, о глупая птица,
о чем ты так громко поешь? –
О том, как бежала девица
далеко в высокую рожь.
О ангел мой, ангел-девица,
о ком ты так сладко поешь? –
О том, чья богата столица,
кто глянет – и чувствую дрожь!
О город, о город-столица,
о нас ли ты песни поешь? –
О нет, ваши смутные лица
мне все как мечта или ложь.
О время, сменившее лица,
по мне ли ты горько поешь? –
О нет, сердце бьется, как птица,
и память ему острый нож!
14
Чуггь погнялась, лесней лесне,
завязглась хволошба,
не мить, на жыть тене и мне,
ну круголесить лба.
Складым слов-слов и песен лик,
слух, послух, страх на страх,
разневодясь лакал язык
чуссь в соляных водях.
Лучи весть-весть о лучим дни
на семммь сторон-ворон,
чуддь поднялись на западни,
на встоке всех сторон.
Кровь-медь-проведь и кровь-руда
земные – плеск плескать,
чуввь повнялась бедым-беда,
и радость знать-не-знать.
***
Тутт силой сил удручены,
ттам выбившись из ор,
мы чуннь на чулль посулены,
отныне, до тех пор.
15
Я – Тру-ля-ля! Я – Тра-ля-ля!
Нас путают, хваля, хуля.
А ты – урод! И я – урод!
Мы вместе – тутошний народ!
Я – Тру-ля-ля! Я – Тра-ля-ля!
Живем, с девчонками шаля.
Пошел к своей! Я там уже!
Не различают в неглиже.
Я – Тру-ля-ля! Я – Тра-ля-ля!
Мы оба – слуги короля.
Я – для битья! Тузят меня!
Без этих фокусов ни дня.
Я – Тру-ля-ля! Я – Тра-ля-ля!
Шумели, урожай деля.
Забрался в сад! Мне в жопу соль!
Жги, одинаковая боль!
Я – Тру-ля-ля! Я – Тра-ля-ля!
Мы выиграли два рубля.
Я мухлевал! Я деньги взял!
Все шансы кто перемешал?
16
Унеси мои следы –
плесни волну,
исходил где гладь воды,
порхал и льнул.
Зарасти мои пути –
простор былью,
нити-травы распусти
на тень мою.
Задыми, где всполох мой
в огне мал-синь,
в красном – беглый и живой,
его остынь…
Задувать ветра пошли,
где я дышал,
дух в зеркальной даль-дали
себя смущал…
16
Рыцарь падает с коня
вправо или влево –
и какая из меня
будет королева?
Ни сочувствия ему,
ни какой досады.
И не быть в своем уму –
и в моем не надо.
***
Ближе, ближе рубежи,
гонка к ним опасней.
Белый рыцарь, подскажи
ход, над непролазной
изгородью пронеси
неким ветром белым,
что угодно попроси,
что вам надо, смелым…
17
Представим, значит: вОрона, конторку,
какие есть различья между ними
существенные; темный куб взмахнет
темнейшими его крылами и,
взлетая, громко грает, круг летит –
пока я разминаю свои пальцы –
над морем, над лесами и полями –
чиню перо и новый лист беру –
над городами, где людей полно, –
кладу на пустоту, куда уже
вернулся ворон, одеревенел,
лишь трепет, гул немногий от полета –
дрожит перо на моей первой букве.
18
А на то тебе и власть,
чтоб нас мертвыми покласть,
королева черная,
топором проворная,
черная, пиковая,
к подданным суровая.
А на то тебе и власть,
чтобы насмерть нас заклясть,
королева красная,
в своих видах разная,
красная, червовая,
молодая, новая.
19
А все это было сном?
А что не сны?
Вот сейчас,
к зеркалу подойдя,
что ты видишь, Алиса?
Ту же ли, что позади,
комнату:
камин, в нем огонь, приоткрыта
дверь, сквозняками мотает штору,
кошка с клубком
и другая кошка,
девочка некая,
ферзь у нее в руках?
И так ли ты выглядишь в самом деле,
как видишь
дурные шутки
старого,
видавшего виды стекла?
Ты была выше, ниже,
толще и тоньше,
умнее была и безумней была –
ты сейчас какова?
***
Ворон в зеркало смотрит –
вещая птица не знает, чего надо ждать от изображения;
птица видит конторку,
о, настолько черного цвета,
насколько это зеркало может…
Ворон взлетает,
конторка остается стоять.
|
