***
Грядёт… беспутствовать, колядовать…
чередовать – в грязи, по льду.
Я не хочу туда заглядывать,
как в шкаф, где зимнее пальто
висит ни разу не надеванное,
цены (не вспомнится) тыщь сто,
и рукавами разведенными
спросить пытается: “Ты что?”
А мне ответить как бы нечего.
Висит пальто. Пальто – виси!
Шкафы сейчас, братан, ни лечь в него,
ни в дом приимный отвезти.
***
Когда, устав от фото и ключей,
я выхожу курить на задний дворик,
то вижу дом из красных кирпичей,
точнее стену – спутницу историй.
На той стене написано фак ю
приличными и русскими словами,
а я стою и медленно курю,
и размышляю: что же будет с нами?
И потому летит в неё бычок,
отскакивая в мусорную кучу.
Я через час вернусь сюда ещё,
когда металл с бумагами наскучит.
***
Владу Пенькову
Обессудьте. Я же просто автор.
Достоевский тоже – “Идиот”
От меня останется \до завтра\ –
лучшее, что здесь произойдёт.
Вспоминайте что ли пивом в кружке
или рюмкой водки ледяной,
как врастает в дерево кукушка,
словно Рильке в пояс часовой.
Обессудьте. Ни о чем не надо
говорить и даты сочетать.
Просто фото неудачно снято.
А стихи? Давайте же читать…
***
Почти прошедшим летом
мы встретимся с тобой.
Ещё не надо пледа,
и ночь тепла стопой.
Ещё дожди грибные
логичные идут,
и ягода-рябина,
и лодочки, и пруд.
Мы встретимся. Ты вспомнишь
об этой встрече там,
где люди ценят помощь
в ношении креста,
где тоже пруд и лодки
смягчают вид окну,
и образ девы кроткой
в намоленном углу.
***
Простая мораль растамана –
классичность с приставкой нео –
в тумане не видно тумана,
лишь только заходишь в него,
лишь только заходишь подальше,
и всё это, всё это,… но
мы поняли, может быть раньше,
чем этому быть суждено.
Поэтому (если б знавала
земля, мягкотела вполне)
так давит сознанье привала,
и посохом бьет по спине.
***
Летела галка, словно литера,
была как будто молодою,
а облако, холмом юпитера
на всеобъемлющей ладони,
неумолимо и кощунственно
её к низине прижимало.
Летела птица ибн августовна
и умирала: я живая!
Холмы сходились в тучу медленно,
кулак грозил куда попало,
спасалась галка смертью жертвенной,
а литера не успевала.
|
