Лишь только отпляшут пожары заката по звонницам,
не в силах расплавить уже потускневшую медь,
как в город врывается сумерек мрачная конница,
попав под безжалостной Ночи – владычицы плеть.
И делают вид, что за будущим призрачным гонятся
ленивые стрелки, деля на паи циферблат…
Я в прошлом тону, уходя в лабиринты бессонницы,
окурок дымящийся дня затушив о закат.
По гулким пустым коридорам безвестного «завтра»,
по штольням «вчера», «настоящего» тайным ходам
бока обдирая с угрюмой тоской Минотавра,
брожу, вынимая из Памяти душу – года,
события, лица, слова и эмоции, даты…
Настолько же жалок, насколько наивен, смешон…
Одни – по сей день дарят ноющей болью стигматы,
другие – никто, стёрты давностью лет в порошок.
Хрустят под ногами ушедших истлевшие кости
под ревностным взглядом безмолвных пугливых теней.
Полны тупики лабиринта беспошлинной злости,
живущей в аскезе меж прошлого дряхлых корней.
Есть двери, закрытые ведьминской силой заклятий,
в которые сунуться – можно себя потерять.
И, всё же, рискую: снимаю заклятья – печати…
Любить – так любить, даже пусть не воротятся вспять
те чувства, те женщины – в них заколочены гвозди
под скучный мотив панихиды по глупой любви.
Я знаю, что в их лабиринтах – такие же кости.
Сухие и полуистлевшие, только – мои…
Казалось, исхожены вдоль – поперёк коридоры,
составлены карты и нет белых пятен уже…
Но, с Прошлым всё чаще и чаще веду разговоры,
особенно в дни непогоды, под шёпот дождей…
Берёза под тяжестью снега размокшего клонится…
И сумерек свора давно доглодала закат…
Зовут Минотавра домой, в лабиринты бессонницы,
ленивые стрелки, деля на паи циферблат… |
