- Крепки у башни стены, знай, Маринка!
Не жди напрасно помощи извне.
По всем твоим Лжецам* прошли поминки,
их плоть сгнила в могилах...
- Горе мне!
Таков ты, царь? Ужель страшна темница,
когда сгубил ты сына? Мальчик мой,
всего три года отроду. Он снится
ночами мне, невинный и живой,
ручонки тянет...
- Так его кончина -
то Божьей справедливой кары суть.
Ворёнок твой для смуты был причиной,
а ты царицей грезила шагнуть
по нашим трупам. Гордо, всенародно!
- Как можешь ты, великий русский царь,
детоубийство звать богоугодным?
Я - грешница! Казнил меня б, как встарь,
раздетую, под ледяной водою.
Зачем же ты ребёнка моего
в петле держал студёною зимою
и час, и два.., но Бог не брал его!
Малыш не выжил, умер через сутки...
- А от кого, скажи, зачат он был?
Давно в народе ходит прибаутка,
что ты сама не знаешь - чей он сын?
Ворёнок - царь? Не быть тому!
Сын вора
и бывшей панны, грешницы срамной?
На Русь не ляжет тень сего позора!
- Узнай теперь и ты, мучитель мой,
Романов знатный, смелый и опасный,
что тень младенца будет жить всегда
за спинами родни твоей, всечасно!
- Обида, месть, и речь, как та вода.
Мне ль верить бредням девки подзаборной?
- В твоём роду все будут столь плохи,
что сгнив когда-нибудь в мученьях хворных,
в аду исчезнут за твои грехи!
|