***
Плащом на город опустилась тишина,
и звук любой, как выстрел из засады.
Иду-бреду из городского сада –
обманута, раздавлена, грешна…
Нет на лице моём ни горечи, ни слёз,
гримаса лишь грядущего покоя…
Иду одна дорожкою кривою
через кусты увядших жёлтых роз.
И вот мой дом… Калитка на замке,
Но нет ключа. На стук никто не вышел.
Как тихо в мире… Под крылечком мыши
шуршат чуть слышно в зябком холодке...
***
Н.Ш-С.
Я шла в безлюдной тишине
по городу пустому.
Луна сопутствовала мне
в ночной дороге к дому.
И одиночества печаль
меня сопровождала.
Высоких облаков вуаль
лишь ветра ожидала,
чтоб раствориться в небесах
и чтоб навеки скрыться…
Взглянув на стрелки на часах,
я вспомнила про лица
моих друзей, моих подруг,
которых нет со мною.
И про тебя, мой лучший друг,
я вспомнила, не скрою…
На крыше звал кого-то кот,
иззябший и тоскливый,
уставший, видно, от невзгод,
и в жизни несчастливый.
Ничто не веселит его,
устал он жить, наверно.
Но жизнь – ведь это волшебство!
Хотя бывает скверна.
Я вскоре к дому подошла.
Никто меня не встретил…
Как хорошо, что есть дела
на завтра, на примете…
***
И.О.
Её душа, беззвучно встрепенувшись
и отыскав в безбрежности прореху,
и своему чему-то улыбнувшись –
хотя, наверно, было не до смеху –
вонзилась иглами немых созвучий
в прозрачный шлейф безудержного ветра,
делясь причиной неблагополучий
с природой окружающею щедро.
Беззвучный крик Её души кручинной
пророс вдруг в шёпоте весны нарядной
и воркотне беспечной голубиной,
и скрипе гусеницы шелкопрядной,
и шелесте дождя неумолимом,
в далёких криках журавлиной стаи,
летящей в высоте неутомимо,
и даже в скрежете ночных трамваев…
Но время вспять… И к Ней душа вернулась.
Её дитя под сердцем шевельнулось.
|
В жизни, где мы так мало можем...
— Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим.(с)