Во дворе с грядущим хладом
Оседает первый снег.
Я смотрю усталым взглядом
В этот грязный, медный век.
Уж растоптаны права;
Давно попрана свобода;
Под запретом и молва,
И желания народа.
И трудяга у станка
Заклеймён, как нищеброд.
Кто презрел простой народ,
Тот купается в деньгах.
Мать бросает свою дочь,
Чтобы страсти не мешала,
Из семьи уходит прочь
Ради первого нахала.
Ненавидит сын отца;
Презирает отец сына.
Братья бьются без конца,
Выясняя, кто тут сила.
Люди злы; глядят волками
Друг на друга из кустов.
Но безмолвно, табунами
По приказу пастухов
Тут же выйдут и исполнят
Всё, что сверху им велят.
Поворчат, наверно, дома,
А ещё на тех ребят,
Кто окажется смелее
И умнее, чем они,
Псами бешеными с цепи
Рвать метнутся до крови.
А что более позорно –
Те, кто должен быть на страже,
Нацепив свои погоны.
Не хочу им слова даже
Уделить в своём рассказе!
Стали просто кровопийцы!
Им преступник, кто без маски,
А не вор и не убийца.
Продолжает сыпать снег,
И луна уже не светит.
Стыдно мне за этот век,
Что покрылся ржавой медью.
|
все повторяется.