Мужчина, засыпающий один,
ведёт себя как женщина. А стол
ведёт себя при этом как мужчина.
Лишь Муза нарушает карантин
и как бы устанавливает пол
присутствующих…
На берегу песчаном в тихий душный вечер
дешёвым пивом я лечился с похмела́, –
походкой павы — элегантно мне навстречу
по пирсу дева обольстительная шла…
Внутри прошил высоковольтный импульс,
проснулся в чре́слах юношеский пыл, —
мне красота такая раньше и не снилась!
Я познакомиться поближе предложил…
Мне неизвестно о галантности французской,
духа́х «Chanel» и брызгах Периньо́н, –
я доморощенный — душой и телом русский,
с уста́тку пью бодрящий самогон...
Принёс на встречу подслащённого портвейна,
надёргал с грядки пёстренький букет, –
мечтала дева о свиданьи с джентльменом…
На мой афро́нт ответила мне: «Нет».
Увы... Не спорю, я — порто́вый забулдыга,
никчёмный сын приморской босоты́.
Но я алка́ю кардинальных сдвигов
в судьбе своей... И деву КРАСОТЫ
хочу до смутности нетрезвого рассудка…
Смирись с судьбой! Читай мои стихи, –
я их строчил в прискорбную минутку,
душевной драмы скорбные штрихи…
От пылких чувств я словно неврастеник,
а эта дева (вздорная гордячка!)
в своих амбициях к мужчине неизменна,
а у меня — сезонная горячка….
Стал досаждать виновнице сей страсти,
на здравомыслие зазнобы посягал, –
и чтобы впредь никто за ней не шастал,
я накрапа́л скабрёзный мадригал…
Бездумный фо́ртель — повод для скандала,
но домогательства успеха не достигли, –
смеясь публично, мне строптивая сказала:
«Кончай, поэт…довольно фигли-мигли…»
Послесловие:
* Дом Периньон (Dom Pérignon) — марка французского шампанского премиум-класса. ** афронт (фр.affront, позор) — неудача, посрамление. *** фигли-мигли (от польск. figle-migle, разг.) — ловкие приёмы для достижения чего-либо.
Black Sabbath — She's Gone (Она Ушла)
Михаил Зенкевич. Южная красавица
Ночь такая, как будто на лодке золотистым сияньем весла
одесситка, южанка в пилотке, к Ланжерону меня довезла.
И встаёт ураганной завесой, чтоб насильник его не прорвал,
над красавицей южной — Одессой заградительный огненный вал.
Далеко в черноземные пашни громобойною вспашкой весны
с черноморских судов бронебашни ударяют огнём навесным.
Рассыпают ракеты зенитки, и початки сечёт пулемет…
Не стрельба — тёмный взгляд одесситки в эту ночь мне уснуть не даёт.
Что-то мучит в его укоризне: через ложу назад в полутьму
так смотрела на Пушкина Ризнич и упрёк посылала ему.
Иль под свист каватины фугасной, вдруг затменьем зрачков потемнев,
тот упрёк непонятный безгласный обращается также ко мне?
Сколько срублено белых акаций, и по Пушкинской нет мне пути.
Неужели всю ночь спотыкаться и к театру никак не пройти.
Даже камни откликнуться рады, и брусчатка, взлетев с мостовых,
улеглась в штабеля баррикады для защиты бойцов постовых.
И я чувствую с Чёрного моря через тысячевёрстный размах
долетевшую терпкую горечь поцелуя её на устах.
И ревную её, и зову я, и упрёк понимаю ясней:
почему в эту ночь грозовую не с красавицей южной, не с ней?
Хорошо.