За спиной полстолетья боёв и потерь, поражений, ничьих и побед.
И всё ближе и ближе последняя дверь, за которой иль тьма, или свет.
Суд присяжных крылатых признает вину подсудимой наивной души
и отправит мой вёсельный ялик ко дну за любовь, коей я согрешил.
Мне откуда – то с неба зачтут приговор, ожидая, что брызнет слеза
и палач занесёт правосудья топор, напоследок дав слово сказать.
Я признаю вину. Пусть струну оборвут, но куплет всё равно допою.
И молитву последнюю рифмы соткут у бессонных веков на краю.
Бог милосердный, позволь однажды
во искупление пеплом, сажей…
ржавым гвоздём под ударами молота…
чёрным металлом, фальшивым золотом…
под косою опавшею сорной травою…
прокажённым - скитальцем, аскетом, изгоем…
Вечность познав и суровость Неба…
на пёструю Явь выменяв Небыль…
вытерпев боль и моля сквозь зубы,
вновь ощутить любимой губы…
Я без неё – одинокий ронин…
Просто коснуться её ладони…
Допьяна чувства напиться ядом…
Просто любить… просто быть рядом…
За окном – в белом шабаше ведьмы –зимы мессу чёрную служат ветра,
пеленая покоем холодным немым опустевший заснеженный храм.
Что мне нужно от жизни? Всего – ничего: напоить, прежде чем обмелеть…
вспыхнув спичкой в ночи, прогорая свечой, но успеть её душу согреть…
В записной книжке памяти меток не счесть: коррективы и проба пера…
шпарят в «крестики/нолики» ангел и бес… телефонов «пустых» номера…
имена… голоса… Но, всё глуше…тускней… а к замкам потерялись ключи…
Я живу настоящим… все мысли о ней… и всё громче молитва звучит…
Бог милосердный, позволь однажды
во искупление пеплом, сажей…
ржавым гвоздём под ударами молота…
чёрным металлом, фальшивым золотом…
под ударом серпа павшей сорной травою…
прокажённым - скитальцем, аскетом, изгоем…
Вечность познав и суровость Неба…
на пёструю Явь выменяв Небыль…
вытерпев боль и моля сквозь зубы,
вновь ощутить любимой губы…
Я без неё – одинокий ронин…
Просто коснуться её ладони…
Допьяна чувства напиться ядом…
Просто любить… просто быть рядом…
|
