Взяли у бабки, накрыв кушаком везли,
«Это твой дом!» – сказали, открыв лукошко.
Я хоть и мал, но лучше меня не зли!
Как с «ними» жить, нас папа учил немножко.
Только, вот, дом здесь странный – не то, что наш,
Пышет теплом плетень под окном, не печка.
В хате за тёплое место входили в раж,
Здесь я один, но как на плетне прилечь-то?
Влез на порог окна поглядеть на мир:
Где же трава, коза, пустобрёх, ворота?
Как тут найдёшь, гуляя, друзей–задир?
Да и спускаться вниз страшновато что-то.
Вот уж который день обживаю дом
Всё бы в порядке, да только во двор не выйти,
Но научился обои сдирать зато,
Я же сибирского папы сын, а не нытик.
Двое «больших», что в доме моём живут,
Служат что надо: еду подают и воду;
Правда бывает: только вздремнёшь, а тут
Кто-то придёт и ящик включает сходу.
Я не сержусь, могу и под песни спать,
Гладить позволю или чесать за ухом.
Но будоражит что-то... Ну, вот – опять!
Даже Рояль Канин неохота нюхать.
Ну, наконец-то впервые спустили вниз!
В домике с дверцей еду в такси куда-то.
Вносят в хоромы. Встречает собачий визг,
Запах противный и двое в синих халатах.
Дальше – не помню. Проснулся уже в дому.
День провалялся, теперь уж здоров, как прежде.
Славно котяре жить всегда одному:
Только тебя будут «эти» любить и нежить.
|