"Человейник без сознания так пугающе зловещ..." (с) Фрагорийский
Человейника конвейер металлически блестит,
голосистые — на рее, на верёвочках — пиит.
Всё помечено печатью, взвешен каждый смех и вздох,
и бормочет прикроватный голубой экранный бог.
В коробка́х под номерами добродетели лежат,
остывает в слитках пламя, в колбах истину хранят.
Всё подсчитано до йоты, всё положено в мошну,
всё расписано по нотам и для всех найдётся кнут.
Крыс не травят больше ядом, им вживляют маячки,
протирая мутным взглядом запотевшие очки.
Соловьи осанну власти сладко в терниях поют,
и в ошейники как в пасти овцы головы суют.
Цифры прочно держат души на коротком поводке;
кляпы, цепи и беруши, чей-то глаз всегда в глазке.
Новый мир стучится в двери, звери жадно пьют вино.
Жизни, жертвы и потери — всё расписано давно.
Гуттаперчевые куклы, заводные, с тусклым взглядом.
Это город раскидал свои игрушки.
Растекается лениво мгла, пропитанная ядом,
Расставляя им капканы и ловушки.
Разукрашенные будни календарными листами.
В них на ниточках картонные паяцы
Очумело лупят в бубны и торгуют небесами
И живут уже сегодня - не боятся.
В магазинах жутких масок, словно знак особой доли,
Раздаются повсеместно и бесплатно
Маски голода и гнева, маски страха, маски боли.
И товар не принимается обратно.
И врывается порою в полунищие кварталы,
Разодетое в нарядные одежды,
То развратное и злое, то чего так не хватало
И мешает хоронить свои надежды.
Оплетает паутина это призрачное царство.
И протянуты невидимые нити.
А за ними - власть и похоть, низость, жадность и коварство.
Каждый тянет на себя. Ну что ж, тяните!
В 2013 написал этот текст. Теперь прочитал ваш, написанный в это время. Оба текста перекликаются и взаимосвязаны, на мой взгляд. В моём, на фоне полнейшей безнадёги, мелькает всё же надежда и прослеживается динамика. В вашем тексте подчёркнуто расставлены все точки над i. Ни надежды, ни динамики. Одна сплошная безнадёга.
