Предисловие:
Экс
Natalia
Поздно
То берёзы, то рябины
Укрывали в летний зной,
Я прошел дорогой длинной,
Чтоб увидеться с женой.
Бестолковым слыл поэтом
Среди местных на селе,
Захотелось славы где-то
Мне сыскать в том ремесле.
Я бродил четыре года
От Покрова до Курил.
Стих читал я для народа,
Аллегории дарил.
Но поэзия не в моде
Нынче в шумных городах,
Слово правды в обиходе
Вязнет злобой на зубах.
Я вернулся в край родимый,
Чтоб любимую обнять,
В дом вбежал, как одержимый...
Поздно, занята кровать.
То берёзки, то рябины,
то кусты по-над рекой
по ночам в дороге длинной
сберегали мой покой.
Был бродячим я поэтом,
странником-вагантом был.
Истоптал сто пар штиблетов,
пять костюмов износил.
От Твери до Сахалина
я пешком почти дошёл
по горам и по равнинам,
по тайге!
На Халхин-Гол
чуть на Борзе не свернул я,
но граница на замке!
Что ж теперь и пусть! вздохнул я
не бывать мне на реке…
Так бы, может, и скитался
по великой по стране,
но душою исстрадался
по родимой по жене.
Без меня, поди, ей скушно,
особливо по ночам.
Человек я не бездушный,
не в пример другим бичам.
И в обратную дорогу
я отправился тотчас.
Шёл, молясь усердно Богу,
иногда пускался в пляс,
представляя, как вернусь я
к дорогой своей жене
и скажу ей: – Здравствуй, Нюся!
Ты скучала обо мне?
Время шло, и вот я дома!
Это значит – я в Твери!
Дом обшарпанный знакомый;
я звоню в звонок в двери,
предвкушая радость встречи
с образцовою женой
и чудесный, дивный вечер…
Дверь открылась, и со мной
чуть кондрашка не случилась!
Предо мной стоял мужик!
Всё во мне разгорячилось;
Он в одних трусах!
Не вник
в ситуацию я сразу;
закричал: – Ты кто такой?!
Я сейчас тебя, заразу!
И под дых ему рукой!
В три погибели согнувшись,
он стонал: – Не бей меня!
И заплакал, отвернувшись:
– Я всего-то здесь три дня…
– Что за шум?
Из ванной вышла
полуголая жена.
– Ты живой?!
И стало слышно,
как грохочет тишина…
|
И стоило ноги топтать! Лучше бы до реки добрался и мечту исполнил. А так... Одна проза... 
