Она меня за муки полюбила, а я её — за состраданье к ним.
"She loved me for the dangers I had passed, and I loved her that she did pity them".
(William Shakespeare. Othello. Act 1, sc. 3, l. 167)
ревность
И всё не случайно —
любили ночами,
срастались плечами... курили... молчали...
Наитием странным — камень за камнем —
ревнуем и зябнем… Рассудок расслаблен.
Горьки́ пересуды — враньё отовсюду
сочится мазутом, и бьётся посуда…
Упрёки, неврозы, вопли и слёзы,
а милость — в отбросы. Раздумывать — после.
Прочь моногамию — злыми, упрямыми
в похоть тщеславную намертво вплавлены!
С болью — в раздрае мы жили, не чаяли
сколько в раскаяньи слёз и отчаянья…
Колкими иглами ревности ранены,
лисьими травлями, — острыми гранями
резали кожу, страдали и пьяными
таили смущение…
Снова сращение? — с адским мучением?
Брейк… По углам! Боль — пополам.
Отбурлила волна,
отстреляли слова в сердце навылет…
Кем бы мы были?
Для полного штиля немного усилий — …тихо… в квартире
Послесловие:
Evanescence — Call Me When You're Sober (Позвони, Когда Протрезвеешь)
Семён Кирсанов. АД
Иду в аду. Дороги — в берлоги, топи, ущелья мзды, отмщенья. Врыты в трясины по шеи в терцинах, губы резинно раздвинув, одни умирают от жажды, кровью опившись однажды. Ужасны порезы, раны, увечья, в трещинах жижица человечья. Кричат, окалечась, увечные тени: уймите, зажмите нам кровотеченье, мы тонем, вопим, в ущельях теснимся, к вам, на земле, мы приходим и снимся. Выше, спирально тела их, стеная, несутся, моля передышки, напрасно, нет, не спасутся. Огненный ветер любовников кружит и вертит, по́ двое слипшись, тщетно они просят о смерти. За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу, надеясь свою среди них дорогую заметить подругу. Мелькнула. Она ли? Одна ли? Её ли полузакрытые веки? И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки? Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула! К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула. Я вспомнил: он был моим другом, надёжным слугою, он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою. Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между. Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду! О, пытки моей беспощадная ежедневность! Слежу, осужденный на вечную ревность. Ревную, лететь обреченный вплотную, вдыхать их духи, внимать поцелую. Безжалостный к грешнику ветер за ними волчком меня вертит и тащит к их тёмному ложу, и трёт меня об их кожу, прикосновенья — ожоги! Нет обратной дороги в кружащемся рое. Ревнуй! Эти двое наказаны тоже. Больно, боже! Мука, мука! Где ход назад? Вот АД.
