Роняю слёзы, как капель,
в бокал креплёного вина.
А за окном шумит апрель,
а во дворе давно весна...
А я смотрю, как в пустоту,
на одноместную кровать,
принадлежащую коту.
Не хочет он меня пускать
туда, где раньше мы с тобой
делили ложе на двоих.
Но невезение с судьбой…
Ну, где ж ты, бывший мой жених?
Налью ещё бокал вина,
потом ещё один налью…
И колыбельную спою,
и на диван в объятья сна…
* * *
Я целый день сидела за шитьём
и, как назло, все пальцы исколола.
Как больно!
А давайте мы вдвоём
послушаем вот эту баркаролу?
Песнь гондольера Шуберт написал.
А может быть, мы потанцуем с Вами?
Пусть эта спальня будет нам танцзал
и Вы меня обнимете руками;
а я же к Вам доверчиво прильну…
…Мы по Венеции плывём в гондоле,
встречая итальянскую весну,
и тонем в задушевной баркароле…
В вечернее окно глядит фонарь;
луна притихла за высокой тучей.
Зима...
Но скоро кончится январь
и вместе с ним уйдёт мороз трескучий…
Скрипит давно запиленный винил.
Мне не с кем слушать эту баркаролу,
что Шуберт Франц когда-то сочинил…
Вернусь к шитью, хоть пальцы исколола…
* * *
В квартире пасмурно и сыро,
глухой покой и тишина…
Тобой забытая квартира,
забытая тобой жена…
Рассвет…
Уж скоро солнце встанет,
разбудит погрустневший сад;
петух задорно загорланит;
погонит ветер листопад
по улицам и переулкам.
Октябрь давно уж на земле…
С твоими письмами шкатулка
в углу на приставном столе.
Но нет тебя, и я не знаю,
придёшь ты или не придёшь…
А может быть, с тобой другая?
Давно ты письма мне не шлёшь
и не звонишь…
Как я устала
в подушку по ночам реветь!
С тобою жизнь нас раскидала…
Прощай, бесчувственный медведь!
* * *
Предутрие…
Не спится.
Бессонница, увы.
Четвёртый год вдовица…
Пучок плакун-травы
в углу озябшей спальни
забыт давным-давно.
Свет звёзд неяркий дальний –
в остылое окно...
С утра и до заката
меланхоличный быт
без счастья аромата,
без радостей-обид…
Предутрие…
Не спится
напротив естеству.
Четвёртый год вдовица.
Вот так вот и живу…
|
