Жгу костёр воспоминаний
и подбрасываю сучья.
Счастьем были дни свиданий –
и один другого лучше.
Горем стал мне день разлуки –
мы прощались на перроне.
Целовали губы, руки
на платформе и в вагоне.
Дёрнулся состав…
Вагоны
канули в ночи, как в бездне.
Вместе с ними всхлипы, стоны
и рыдания исчезли…
Обещал мне, что вернётся,
но прошла уж четверть века.
Так над нами жизнь смеётся,
как насмешливое эхо…
Где ты, что ты – я не знаю…
Я искать тебя не стану.
Постаревшая, больная…
Да и не терплю обману...
Но зачем я каждый вечер
жгу костёр воспоминаний?
Кто б на это мне ответил?..
Да и зная бы заране,
что вот так оно случится,
на перроне стылом билась
я бы рыбкою-плотвицей…
И разлуки б не случилось?..
* * *
Весь день стояла на перроне.
Зачем? Не знала и сама.
Замёрзла в тоненьком капроне,
поскольку началась зима.
И нет чтоб как-то утеплиться,
чтоб не простыть, не заболеть,
не оказаться вдруг в больнице…
Нет! Ей хотелось умереть…
Она стояла на перроне,
она встречала поезда.
Лишь иногда слезу уронит,
прошепчет что-то иногда…
Скрипят вагоны в сочлененьях,
мелькает в окнах слабый свет.
Нет, не случилось возвращенья…
Но почему? Кто даст ответ?
– Вернусь! – сказал он, уезжая, –
Ты только очень-очень жди.
Она стоит, почти больная,
идут ли долгие дожди,
метут ли нудные метели
иль солнце жарит день-деньской.
Стоит… А вы чего хотели?
Характер у неё такой.
Раз он сказал "дождись", то значит
она хоть вечность будет ждать.
Взгрустнёт немножечко, поплачет
и снова поезда встречать…
…А где-то там, в подлунном мире,
среди нехоженой тайги
в забытом уголке Сибири,
где в небе реют канюки,
на берегу реки глубокой
среди осин и кедрача
стоит избушка одиноко
под брошенным гнездом грача.
Её портрет у изголовья,
стол, неотправленный конверт
с письмом, наполненным любовью,
палитра, кисти и мольберт,
этюды, краски и картины,
на поезд купленный билет,
седые сети паутины…
И никого в том доме нет…
|
Ждать, даже если точно знаешь, что ОН никогда не придёт!