Умру, и заповедной стану книгою.
Она как лай остервенелых псов.
Уйду с дороги и не стыдно мне,
Что жил я в королевстве дураков.
Пускай оркестрик на прощанье мне сыграет туш,
Или гитара прозвучит в кладбищенской тиши одна.
Не мало в этой жизни излечил я душ,
А вот моя ещё болит, болит моя душа.
И отчего болит необъяснимо, не понять никак,
Как будто с болью мы родились в один час.
Скажу одно, что мне дана она не просто так,
А превращать её в стихи и сеять среди вас. |