Elle etait fort deshabillee
Et de grands arbres indiscrets
Aux vitres jetaient leur feuillee
Malignement, tout pres, tout pres.
Assise sur ma grande chaise,
Mi-nue, elle joignait les mains.
Sur le plancher frissonnaient d'aise
Ses petits pieds si fins, si fins.
Je regardai, couleur de cire,
Un petit rayon buissonnier
Papillonner dans son sourire
Et sur son sein - mouche au rosier.
Je baisai ses fines chevilles.
Elle eut un doux rire brutal
Qui s'egrenait en claires trilles,
Un joli rire de cristal.
Les petits pieds sous la chemise
Se sauverent: "Veux-tu finir!"
La premiere audace permise,
Le rire feignait de punir!
Pauvrets palpitants sous ma levre,
Je baisai doucement ses yeux:
Elle jeta sa tete mievre
En arriere: "Oh! c'est encor mieux!...
Monsieur, j'ai deux mots a te dire..."
Je lui jetai le reste au sein
Dans un baiser, qui la fit rire
D'un bon rire qui voulait bien...
Elle etait fort deshabillee
Et de grands arbres indiscrets
Aux vitres jetaient leur feuillee
Malignement, tout pres, tout pres.
ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР
Она была в дезабилье;
едва-едва была одета.
В изящном кружевном белье.
Клён сквозь окно ей слал приветы.
На стуле сидя, чуть дрожа,
слегка прикрыла грудь рукою.
Как кожа ног была свежа!
Спадали волосы волною.
Я видел, как закатный луч
ласкал взволнованные груди.
Как бабочка он был летуч,
и мне подумалось о чуде.
Поцеловал лодыжки ног.
Она внезапно рассмеялась.
Смех был бесстыден и жесток.
Девчонка явно забавлялась.
И ноги под сорочкой скрыв,
сказала строго: – Прекратите!
Но я не смог сдержать порыв.
Я был в изрядном аппетите.
Я целовал её глаза…
Бедняжка сладко трепетала:
– О, Боже мой, о небеса… –
она в смущенье повторяла.
– Месье! Два слова Вам сказать…
Но я приник губами к лону…
Наш первый вечер. Благодать
для поцелуев и влюблённых…
…Она была в дезабилье;
едва-едва была одета.
В изящном кружевном белье.
Клён сквозь окно нам слал приветы...
LA MALINE
Dans la salle а manger brune, que parfumait
Une odeur de vernis et de fruits, а mon aise
Je ramassais un plat de je ne sais quel mets
Belge, et je m'epatais dans mon immense chaise.
En mangeant, j'ecoutais l'horloge, – heureux et coi.
La cuisine s'ouvrit avec une bouffee,
Et la servante vint, je ne sais pas pourquoi,
Fichu moitie defait, malinement coiffee
Et, tout en promenant son petit doigt tremblant
Sur sa joue, un velours de peche rose et blanc,
En faisant, de sa levre enfantine, une moue,
Elle arrangeait les plats, pres de moi, pour m'aiser ;
– Puis, comme ca, – bien sur pour avoir un baiser, –
Tout bas: "Sens donc, j'ai pris une froid sur la joue..."
ПРЕЛЕСТНИЦА
В бистро осенним поздним вечером висит
в тяжёлом воздухе дух лака и капусты.
На шатком стуле я и волчий аппетит –
но на столе моём, увы, пока что пусто.
И вот послышался унылый бой часов.
Из кухни девушка-красотка появилась…
Я подкрутил мгновенно кончики усов
и бога тут же возблагодарил за милость.
По бархатной щеке мизинцем провела...
Как шелковистый персик грудь её была,
когда прелестница над столиком склонилась,
на выбор предложила кофе или чай,
и чтобы поцелуй случился невзначай,
чертовка на моих коленях примостилась.
Я всё хочу попробовать что-то написать по подстрочнику, но как-то не довелось. Зато Вы, Юра, умеете так легко и свободно донести до читателя тех поэтов, которых мы не можем читать в оригинале. И спасибо Вам за это!
Мы в институте проходили французскую поэзию, по-моему, в переводах Самойлова, хотя не уверена. Рембо там был, но, видимо, не очень хорошо преподавали, потому что не зацепило. А сейчас заинтересовалась.
Это просто клад с драгоценностями. Рембо закончил свою дружбу с поэзией и вообще с литературой, когда ему едва исполнилось 20 лет. За 4 года он сочинил столько шедевров, что просто диву даёшься. Мне особенно нравятся у него "Зло", "Вороны", "Спящий в долине", "Роман", "Моя богема", "Ощущение"...
