Что тридцать три — Ему двадцать пять не дашь…
Будто еще не сегодня прибьют к кресту.
Он говорит:
«Ты трижды Меня предашь,
Ты, верный Петр, трижды Меня продашь —
Раньше, чем на заре пропоет петух».
Голос устал и тих. Безмятежен вид.
Он говорит… Что такое Он говорит?!
Я же за Ним — в темницу, на суд, на смерть!
Я же Ему — до последнего вздоха верен!..
Он так спокоен, что мне тяжело смотреть…
… Вот я тянусь к костру — хоть персты согреть.
«Ты ли был в Гефсимании с Назореем?»
Холод вползает в сердце и в рукава.
Раз.
— Нет, не я. Ты, женщина, не права.
Косятся. Жмут плечами. Глядят без зла,
Но с недоверием.
Зябко перед рассветом…
Даже костер не греет — одна зола.
Или то в сердце моем лишь одна зола?..
«За что его взяли?»
«То знает ночная мгла…»
«А ты, человече, присутствовал ли при этом?»
Холодно, как же холодно, Боже мой…
Два.
— Я там не был. Не говори со мной.
«Ах!»
Всполошились.
«Ведут!»
«А куда ведут?»
«Может, отпустят?»
«Да где там, попался крепко…»
«Знать, к прокуратору — пусть он вершит свой суд…»
Каждое слово — по сердцу терновой веткой.
Я же — за Ним!..
Но холод сковал ступни.
Я же — к Нему!..
Но инеем колет веки.
«Эй, человече! Скажи — ведь и ты был с ним!»
Три.
— Я не знаю этого человека.
Крик петушиный вонзается в небосклон.
Петр,
рыдая горько,
выходит
вон.
21.07.2023
|
