... в пустую комнату войти,
что заглянуть в мою грудную клетку.
Нао́щупь, вполузабытьи́
идёшь, явив собой калеку,
боящегося наскочить на стул
или какой болю́чий угол.
Я будто варева глотнул,
и свет души своей профукал.
И тёмен путь, и светы лиц
не освещают мне дорогу.
Ворчание сухих страниц
по-старчески скрипуче-строго.
Я знаю, комната пуста,
я знаю, пыль не острый угол.
Мне старость говорит: «Устал.
Ты пуст, и это не подсудно.
Со временем все устают,
со временем клонят колени
и послабление дают
диванной окая́нной лени».
О, как же хочется огня,
и смеха, глупостей бумажных:
усы молочные менять
на моську, крашенную сажей!
И с детства памятный мотив
я про волчка хочу услышать,
и щупать тёплые клубки,
и прыгать в снег с покатой крыши.
Не пустота меня гнетёт,
а то, что день без нас придёт,
а то, что кто-то въедет в дом
и весь мой мир исчезнет в нём...
| 
Может оставить ему послание, под старыми обоями, — мол, не обольщайся, чувачёк, лет так через 40—50 ты тоже сдохнешь, парниша. А вдруг от этого послания "с того света" у него пошатнётся психика? Страшно...