Испанской деве Черубине

*(1) Amar es fácil (исп. "ама́рес фаси́ль") — любить легко
*(2) difícil que amar es dicen (исп. "дифи́сель къяма́р э́с ди́сен") — говорят, трудно любить
*(3) El amor es un veneno (исп. "эль амо́ре сун вене́но") — любовь — это яд
*(4) sol tras lluvia (исп. "соль тра́с лю́вья") — солнце после дождя
*(5) El amor es como el mar (исп. "эль амо́рэс ко́м эль ма́р") — любовь похожа на море
*(6) el tiempo curará la soledad (исп. "эль тъе́мпо курарала́ соледа́д") — время излечит одиночество
*(7) paz eterna (исп. "пас эте́рна") — вечный покой
*(8) El amor alivia (исп. "эль амо́р али́вья") — любовь успокаивает

Максимилиан Волошин. Черубине де Габриак

Ты живёшь в молчанье тёмных комнат
средь шелков и тусклой позолоты,
где твой взгляд несут в себе и помнят
зеркала, картины и киоты.

Смотрят в душу строгие портреты...
Речи книг звучат темно́ и ра́зно...
Любишь ты вериги и запреты,
грех молитв и таинства соблазна.

И тебе мучительно знакомы
сладкий дым бензоя, запах нарда,
тонкость рук у юношей Содомы,
змийность уст у женщин Леонардо.

        Родилась Елизавета Ивановна Дмитриева в бедной дворянской семье. Отец девочки серьёзно был болен туберкулезом, и поэтому рано ушёл из жизни, тем же недугом страдала в детстве и сама Лили, на всю жизнь оставшаяся хромой. Однако из крайне болезненного ребёнка, по полгода не посещавшей гимназию из-за своего недуга, она превратилась не только в золотую медалистку гимназии, но и с отличием окончила женские курсы Санкт-Петербургского университета, а также некоторое время училась в Сорбонне — причём как раз "на испанку и француженку", то есть изучала испанский и старофранцузский языки и культуру этих стран времён Средневековья, затем преподавала историю в гимназии и занималась переводами с испанского. Писала красивые мистические стихи, но не печаталась… Как-то летом в недавно открывшийся художественный журнал «Аполлон» (редактором и основателем которого в 1909 году был Сергей Маковский — блестяще образованный, рафинированный эстет) молоденькая учительница принесла свои стихи: симпатичная, но хромая и, о ужас! — бедно одетая. По мнению Маковского, настоящая поэтесса так выглядеть не могла, и стихи были возвращены автору. Если бы Дмитриева не входила в круг Максимилиана Волошина, пожалуй, на этом бы всё и закончилось, но она рассказала историю неудачной публикации любившему розыгрыши поэту, и они придумали испанскую поэтессу Черубину де Габриак, под именем которой на самом деле публиковались стихи самой Дмитриевой. Испанка оказалась настолько популярной и удачной, а образ настолько вписывался в стилистику декаданса, что в Черубину де Габриак влюбился не только сам Маковский, но и чуть ли не вся редакция журнала. Заочно влюбился в таинственную незнакомку и поэт Николай Гумилёв, очарованный образом прекрасной дамы… Последующее раскрытие мистификации разрушило всё очарование загадочной красавицы Черубины, ведь хромоножка Елизавета вопиюще не соответствовала образу, созданному распалённым воображением её заочных поклонников. Когда оказалось, что никакой целомудренной испанки не было, Гумилёв был оскорблён и начал распускать сплетни о поэтессе Дмитриевой. Волошин решил заступиться за честь женщины и отвесил Гумилёву пощёчину, а тот по правилам дуэльного кодекса вызвал последнего на дуэль, местом которой была выбрана та самая Чёрная речка, где некогда стрелялись Пушкин и Дантес… Гумилёв был настолько зол, что у него от ярости тряслись руки, поэтому его пуля пролетела мимо, а пистолет Волошина дал осечку. Гумилёв потребовал ещё выстрел, но Волошин поднял пистолет вверх, желая выстрелить в небо, и снова случилась осечка. Впоследствии в своих воспоминаниях об этой дуэли он признался, что вообще не умел стрелять. История со скандальной дуэлью надломила жизнь Елизаветы Дмитриевой не только как поэтессы, но и как женщины, — за эту мистификацию она заплатила очень высокую цену, и утончённая талантливая испанка Черубина замолчала навсегда…   
            Питает жизнь ключом своим искусство.
            Другой твой ключ — поэзия сама.
            Заглох один — в стихах не стало чувства.
            Забыт другой — струна твоя нема́.
                                                                                            (Самуил Маршак)

        В 1920-1921 году в Екатеринодаре (позже город был переименован в Краснодар) вместе с Самуилом Яковлевичем Маршаком Елизавета Дмитриева (Васильева) организовала театр для детей, а по возвращении в Петроград работала в ТЮЗе, в библиотеке Академии наук. За участие в антропософском обществе Поэтесса была отправлена в 1927 году в Ташкент — по этапу. Там, перед смертью, она написала ещё один цикл стихов-мистификаций — книгу «Домик под грушевым деревом» от лица китайского поэта Ли Сянцзы. Во время установления Советской власти на территории Российской империи у антропософии (исследование духовного мира) имелось немалое количество сторонников в среде русской творческой интеллигенции, мечтавших о духовной революции и не приемлющих репрессивные методы диктатуры пролетариата.
        Про Елизавету Ивановну Дмитриеву есть очень хорошая книжка, где подробно расписаны все её приключения и злоключения, и даже делается попытка осмысления психологической подоплёки её поведения. Книга представляет собой первое полное издание сохранившихся писем поэтессы, скрывавшейся под псевдонимом Черубина де Габриак, она называется: "Из мира уйти неразгаданной".

Андрей Белый. Сестре антропософии

Слышу вновь твой голос голубой,  до тебя душой не достигая:
как светло, как хорошо с тобой,  ласковая, милая, блага́я.
Веют мне родные глубины́  лепестками персикова цвета,
благовонным воздухом весны, пряными роскошествами лета.

(Москва; год написания: 1918)

Guitarra Azul — Sad Angel (из четвертого альбома "Cafe' Bolero")