Посвящается Татьяне - жене друга.
Приказала нам всем – «Долго жить»,
попросивши в последнем желании:
«Когда закончится боль и страданья,
чтобы с мамой ее положить».
Есть погост и разрушенный храм,
под лесным и небесным навесом,
сорок верст до небес и все лесом
по разбитым дорогам и пням…
Не приходит сюда здешний люд,
Бог помог, и добраться дал силы,
помолились у свежей могилы,
разглядели последний приют.
Лист и слезы роняет сентябрь,
и кладбищенский лес облетает –
бренность жизни людской прикрывает
позолотой последней, хотя б.
Лишь оградки, кресты, еще глушь –
коротка же ты память людская,
а с рябины, вспорхнула, вдруг, стая
она чтила невидимых Душ.
Дерева, не стеснялись могил,
ведь они здесь давно уж не гости,
их корням не впервой гладить кости,
набираясь от этого сил.
Никого, лишь могильная мышь
тащит в норку людей подаянье
(люди делают все по преданью) –
и такая светлейшая тишь.
Холм могильный, как памяти след.
Вот жила, вдруг, слегла и не встала…
Дни последние болью листала,
и листает Душа Божий свет.
Клен столетний – смотритель тех мест,
что-то шепчет листвой, как устами.
золотит погребенье листами –
холм могильный и новенький крест.
Те, прижались к кресту, чтоб спастись,
и дрожат, тишины не нарушив –
Ангел смерти отводит здесь Души
и не может никак отвести…
Как мгновенен наш жизненный путь,
где найдем мы приют свой последний,
годы – надписи, даты сотрут,
и спасения нет от забвенья.
|
