Смеркалось, голый лес дремал,
объятый сонным ожиданьем,
укрытый саваном, иль данью
из золоченых одеял.
Без мыслей, только с тишиной
и ароматом увяданья,
забыв разлуки и свиданья,
брел с резервации грибной.
И было столько в тишине
неясных тайных смыслов слито –
казалось лес Рублевским Ликом,
шептал листвой молитву мне…
И, вдруг, как будто в мир иной –
передо мной с трудом, но тихо
большая поднялась лосиха,
с дрожащей сломанной ногой.
Взгляд, как Спасителя слеза,
вдруг брызнул по притихшей чаще,
безмолвным криком о несчастье –
ее лиловые глаза.
И я попятился назад,
ребенком перед страшным Роком –
мне стал мучительным уроком –
приговоренных к смерти – взгляд…
И лес – теперь мне словно тыл,
спасенье, радость, друг и лекарь,
как одинокой той калеке
он – Спас – с глазами темноты.
|
