Что эпиграфом взять для грустной истории этой:
О науке, ученом и двух неизменных жилетах.
Вот, пожалуй, нашла – эпиграфом станет признанье:
Слыл ученым, педантом и правил высоких «аскетом».
Уважал он науку за доступность приватной беседы
С чаровницею Анной, восторженной и слеповатой,
Пропускавшей ошибки в дипломе своем заскорузлом.
Не заметил профессор (тогда она мнилась крылатой),
Как на плечи она улеглась несдвигаемым грузом.
Не осталось совсем места крыльям его за плечами,
Все она заняла, потому что летать не умела.
А жена поняла, напоследок начистила чайник,
Переставила фикус и тихо одна улетела.
Он крыло потерял, второе пылится в портфеле,
Он корпит над «трудами» своей дивнолицей зазнобы:
Покупает меха ей и золото банковской пробы,
Исполняет мечты ее, в свет выводя под охраной.
И мелькает, мелькает на новеньких плоских экранах,
Что наукой он звал...
Теперь на балах и парадах
обескрыленный светоч с бескрылою скукой в нарядах.
От науки осталось три корочки красного цвета,
С изумрудами ручка и два неизменных жилета. |
А на сто первый, всё же потерялся.
Ученье — свет, а неученье — приятный полумрак...