Как жаль, что пустыня взрастает галактиками с песками неверия в морские глубины. В ней засыпает вечность, от которой не бывает следов от снега, и она не умеет стареть.
Её утро похоже на разбитую ракушку, в которой когда-то ещё билось моллюсковое сердце, и только его тепло расползается по сухому горлу пустыни. Ночи похожи на разрушенные города с запахом влюблённости и случайных разлук, где тоска целует каждую песчинку непредсказуемых дюн, бегущих в никуда.
Пустыня не умеет умирать, потому что мертва. Смерть для неё молчаливая подруга и постоянная гостья, приносящая сирокко – тот, что уносит верность к чему-либо в неизвестность, миражами оплетает память и заражает совершенной холодностью. Потому что смерть может быть омерзительной только для тех, кто остался жить.
Её бог - идол, не умеющий сожалеть и плакать, глаза которого никогда не видели, как рождаются водопады и как умеют танцевать звёзды.
Посреди пустыни стоит человек, и его тень прорастает в пески чёрным упругим волосом. Он ещё вспоминает сверкание моря, как будто по волнам пробежались святые. Его вены бледнеют под потемневшей кожей, он перестаёт чувствовать жажду и медленно погружается в небытие.
Пустыня с подругой ужинают под небом, прошитым солнечной проволокой…
Я в беспамятстве... Погрузился в какой-то мрачный,
сон, очнулся в бедуинской деревне, где все таки что то
еще живо... А жив ли я?Если годами не поднимаю взгляд
к звездам... Не вижу наше светило... А просто сплю,
Убаюканный сказками, в которые пришлось поверить...
