Мне кажется, что их у смерти нет… любимчиков – и умных, и красивых.
Она – фонарщик, просто гасит свет, когда спускают сверху директивы.
Всевышний – он по должности завгар: когда сносились шестерни и скаты,
спускает на низовку циркуляр «Убрать с маршрута и списать: так надо»
И Смерть берёт тотчас «под козырёк», на курс ложится, подключает связи,
стараясь уложиться точно в срок, составив алгоритмы эвтаназий.
В турне спешит по весям/городам глашатаем последней божьей воли,
избранников ведя под поезда и под ножи комбайнов в чистом поле.
Когда в христовом войске недобор и черти ищут рекрутов достойных,
костлявая устраивает мор, альтернативно затевает войны.
Не глядя на прожитые года (случаются, эскьюзми, перегибы):
«Ситуаен, пакуйте чемодан, хотя, по правде, жить да жить могли бы…»
Под громогласный реквием ворон, под плакальщиц нытьё схоронят тело,
чтоб навык не утрачивал Харон, а ялик не простаивал без дела.
Загробный сервис выведен в бюджет: уже давненько на глаза покойным
родня скупая не кладёт монет для чартерной конторы «Спи спокойно».
Сквозь дождь, пески, цунами и снега бредут рвачи, святые и аскеты
к заиленным и топким берегам поросшей камышом да ряской Леты.
Поставь, мой друг, заздравную свечу в словах молитв сумняшеся ничтоже,
но, помни, милый: местный Безенчук в мечтах своих отнюдь не безнадёжен.
Его от нетерпенья бьёт озноб, он ревностно следит за новостями
в надежде предложить усопшим гроб – трёхзвёздный «люкс», глазетовый, с кистями.
Часов моих скрежещет механизм… песок времён меж шестерней стирает,
убив надежду выхода на «бис» под патронажем управдома рая.
Я смерть держу «на острие пера», меж социально - пошлым и высоким
как городской бюджетный самурай выстреливая в дзэн петардой – хокку.
Душой и сердцем прорастаю в мир, не требуя и не ища покоя.
«Внезапно смертен», как сказал Мессир бессмертною булгаковской строкою.
|
