Храм Воскресения Христова,в Иерусалиме, Я помолиться шла туда за близких, и о мире в Украине. Устроилась тихонько на скамье, за посетителями наблюдая, Молились вдохновенно Богу все, меня не замечая. Присел на краешек старик, седые волосы под шапкой, Морщин глубоких борозда , смотрел он на меня украдкой.
………………………………………………………….
-Удивлена? Я местный призрак!- он печально пошутил, И почему-то о своей судьбе доверчиво со мной заговорил. Из Сербии приехал много лет назад, там на войне погибли все Родители, сестренка , старший брат. И разум помутился у него, Он начал мстить , никто не мог его остановить.
……………………………………………………………………
Он в двадцать лет стал палачом, чужой марионеткой, причем Уверен был ,что зло во благо он творил, в людей стреляя метко. Скатилась по щеке слеза, не страх блуждал в его глазах, Он был готов спуститься в ад, да только ад ему не рад. Взвалил он крест себе на плечи, молясь за тех кого убил, Прощения у них просил, сжигая ежедневно свечи. Он прошептал: Пусть будет проклята война , политиков во всем вина, Которые уверенны ,что счастье кровью обеспечат.
Валевская Полина (сохранена орфография и пунктуация автора)
А ПРИЗРАКИ СТРАДАЮТ
Так вот оно чья, как всегда, вина! - политиков, а призраки страдают, как крокодилы, и шутя рыдают на лавочке, как будто не нужна лавчонка эта бедным инвалидам, в которых этот призрак с умным видом мог не стрелять, но всё-таки стрелял так метко, как и все герои сала, что били по защитникам Цхинвала, а нынче бьют по спящему Донбассу, старушек превращая в биомассу и так зигуя, словно им в Аду не писано вариться на роду в одном котле с фальшивым патриархом, которому ни холодно ни жарко с того, что жгут нацисты юг страны в составе добробатов Сатаны, пока Валевской мнится мёртвый серб, а не хорват, чей шахматный, но герб несёт луны турецкой спящий серп и две шестиконечные звезды, и львов с владельцем гордой бороды, что сербам как бы не несла беды со стороны хорватских крижарей и прочих крестоносных дикарей, и натовско-ракетного добра, как было чуть ли не позавчера… А друг мой отказался воевать за Кишинёв – чего греха скрывать… Зато другой в каратели пошёл и вовсе не был результат смешон: ко всем чертям уволен первый был, а о втором я попросту забыл – с тех пор он словно призрак невесом со всем его набором хромосом и звёздами полковничьих погон и правом на иудов пенсион… А что Валевской призрак нашептал, то „Поэмбук” в себя как мёд впитал, но поперхнулся от моей сатиры на звон брехливой свидомитской лиры…
