Иногда стоит и заболеть –
ногу сломать или сойти с ума,
чтобы заметить то, что питает смерть,
пусть и на пользу та пища ей не весьма...
Разве здоровой ногой споткнешься о смысл
плоский, как хлоркой пахнущие полы?
Благоразумный лифт глотает людей как рис,
чтобы бюджетно выплюнуть на столы.
Стёртых о камень времени хватает лишь
на то, чтобы слышать, как мягко стучит костыль
от лифта до лифта, когда за газетой вниз,
по тоннам бетона в ступенях больничных миль...
К небу на триста метров ближе покой,
где открывается, сглаженный ветром, вид.
То, что поломанной не ухватить рукой,
становится гипсовым слепком глазных орбит.
А за окном – мертвых лиственниц частокол
вписан в задуманный далью пейзажный холст...
В близости к небу облачности рассол
опохмеляет лекарственней, чем Норд-Ост,
и понимаешь, чувствуя Божий перст,
воткнутый скальпелем с неба в прозревший глаз:
это не кости деревьев торчат окрест –
это лишь слепки точные с бывших нас.
Газом ли выжжены дупла пустых глазниц,
ветром ли сорвана желтая слов листва –
надо бы пасть перед временем жизни ниц,
оставив на стёклах влажных любви слова…
Вымоет окна каплями божьих слез,
выбелит время людей от коры идей
и побредут они гипсовым сном берез,
головы лиственниц с голых роняя шей.
Словно ножами врезаны бренные имена
в кору головного мозга.
Повреждена
плюсом и знаком равенства их весна,
и годовыми кольцами сочтена,
и бродят их тени, как отданные ферзи
надеждам на то, что воскреснуть им даст УЗИ,
а то и пробиться в князи сквозь вещий мат
с врезанным знаком минуса между дат…
Так же легко и руку может пронзить строка,
за то, что пыталась звуку вылепить двойника,
который над островами из гипса ворон кресты
считает в оконной раме и лепит из них мечты…
*
2011 г.
|
