Крест-накрест руки он сложил
и медленно глаза
закрыл...
Он жизнь свою прожил...
А за окном гроза…
Сверкает молния, гремит
последний в жизни гром.
Уходит в никуда пиит,
нас осенив крестом…
Прощальный взгляд, последний вздох,
последний сердца стук.
Избавил милосердный бог
его коллег от мук.
По-настоящему затих
и в мир другой ушёл,
не дописав последний стих –
и это хорошо!
Теперь не надо нам читать
его никчемных строк…
Положим в гроб его тетрадь,
напишем некролог
с набором всем известных фраз,
нальём за упокой
и скажем тост:
- Пусть ржёт Пегас
над гробовой доской…
Rainer Maria Rilke
Der Tod des Dichters
Er lag. Sein aufgestelltes Antlitz war
bleich und verweigernd in den steilen Kissen,
seitdem die Welt und dieses von-ihr-Wissen,
von seinen Sinnen abgerissen,
zurückfiel an das teilnahmslose Jahr.
Die, so ihn leben sahen, wußten nicht,
wie sehr er Eines war mit allem diesen;
denn Dieses: diese Tiefen, diese Wiesen
und diese Wasser waren sein Gesicht.
O sein Gesicht war diese ganze Weite,
die jetzt noch zu ihm will und um ihn wirbt;
und seine Maske, die nun bang verstirbt,
ist zart und offen wie die Innenseite
von einer Frucht, die an der Luft verdirbt.
Смерть поэта
Лежал он с жёлто-земляным лицом,
уже утратившим живые краски,
напоминавшим восковую маску
актёра, потерпевшего фиаско
в спектакле с предсказуемым концом.
Кто был знаком с ним, тело чьё мертво,
не ведали, что мир и он едины:
леса, луга, озёр и рек глубины –
всё это было на лице его.
И лик его простор пока хранил –
к нему тянулась эта даль без края…
Но неподвижна маска восковая…
Забытый нежный плод напрасно гнил,
в саду на верхней ветке умирая…
|
