Не чернила – ночь густая в чашке,
Пальцы – перья, ночь кую стих.
Каждый абрис, каждая заглавка –
Тень руки твоей на лист моих.
Письма – журавли над слякотью осенней,
Клином рвутся ввысь, сквозь серый плат зари.
Но долетает ль крик души нетленной?
Иль оседает прахом в мире пустыри?
Звонок!.. Как нерв, натянутый до стона,
Вздрогнул воздух, став внезапно тесен.
Голос – капля света, брошенная в бездну склона,
Падает... и эхом вторит: Есть ли весен?
Слова – как листья, сбитые порошею,
Кружат, падают в пространство без следа.
Тишина – не чаша, нет, – ложею
Становятся протяжные провода.
Она струится тяжкою смолою,
Склеивая миги, что могли б цвести.
Мы ловим отзвук, шепчущий порою,
Как будто тень любви прошла в пути.
О, эта мука – строчки перебрать
И слышать шелест только букв сухих!
Меж строчек – бездна, где могло б сиять
Тепло ладони, взгляд, что так затих.
Зима в разъятье, холодок экрана,
Где ты – как виденье, нежный силуэт.
Любовь – не праздник, нет, – тревожная тарана
В дверь Разлуки, что ответа нет.
Но в каждом знаке, в паузе ночной,
В дрожащем эхе, что зовет издалека –
Жива незримой, властною рукой,
Как соль в слезе, как тайна в лепестке цветка.
Пусть километры – каменное плато,
Любовь – не нить, а золота река.
Она пробьет любое "расстоянье это",
Как корни камень, как весна – снега.
Ведь даже эфир, что кажется водою,
Несет частицу пламени сквозь тьму.
Мы – на разных берегах, но меж собою
Ткем эфирное, вечное тканье – ему.
|