Петляет в зале дым от сигарет слащавых,
Виолончели стон - звук тайных откровений,
Вначале жалобный, а после величавый,
Анданте сладких грез и мертвых сожалений.
Из огненных кашпо пьют яркие павлины,
Там дамы, с дрожью пальцев, потянут свой абсент,
Мерцая синевой, во тьме такой невинной,
Глаза их почернеют, меняя свой акцент.
Трепещет там анданте, крещендо взлёт на смену,
А позже умирает, в сердцвх людских сгорев,
Продетым пальцем в щель натяжка гобелена,
И музыкальной реплики трагический напев.
Какой размах и блеск божественного хора,
Фантазия безумцев и всё полно тревоги,
Как страстно жаждет сердце желанного простора,
Наверно так поют не люди, полубоги.
Кармен - на сцене фер тиком, горение в глазах,
Кармен - надежда сладкая, рождённая в слезах,
Кармен танцует - музыки круженья и паденья,
Кармен - из губ вином согретых преклонение.
В финале подровняв изогнутые крылья,
Кармен, красуясь, тает в дебрях мрачных,
Спустили занавес, покрытый слоем пыли,
Ушли все пьяницы в красивых парах фрачных.
А утром города покинув душный плен,
Обоз цыганский вдаль уехал с пением,
А с ним мечта: открыть лицо Кармен,
Такое блеклое, как древнее плетение. |