Тебе - твоя война, а мне - мой мир.
Порой они как брат с сестрой похожи.
Один у наших жизней конвоир,
Одной рябины сок под снегом кожи.
То лезвием покажется стальным
Полоска горизонта предо мною,
То поясом пшенично-золотым,
Развязанным меж небом и землёю.
Мы гибнем от любви, но им любить,
Объятий никогда не разжимая.
Струной легла межа, где всем нам быть –
Земными ли, небесными, не зная.
На той струне горазды… кто во что.
И фюреры рождались здесь, и Бахи.
Здесь смерть играл когда-то сам Христос
В кедрово-кипарисовой рубахе.
Не то, чтоб с Ним так было хорошо,
Но только без Него совсем уж плохо.
И то ли мир войною оглушён,
А то ли все по-мирному оглохли.
Пока ещё не слепы мы, взгляну
В глаза тому сопливому мальчишке.
Пока ни в чём не видит он войну
И ждёт весну в худом своём пальтишке.
Пока ещё струится белый свет
Сквозь чёрные длиннющие ресницы…
Но вот он волком смотрит на рассвет
И на меня, которой крепко спится.
Я, видно, очень долго проспала,
Как страшно выходить из долгой комы…
А шапки Мономаха – купола
Так впору времени, замёрзшему, глухому.
Всё продано. Чужое всё кругом.
И небо, что в алмазах и сапфирах.
Лишь мамины глаза и отчий дом
Глядят с добром и стоят больше мира.
Но в них свои бои под каждый вдох
За мой здоровый сон и ровный почерк.
И я всегда боюсь застать врасплох
Конечный возраст, данный без отсрочек. |