Я, помню, был когда-то
Всегда слегка поддатый
И матюком перчил блатную речь.
Ходил я, стильный, фетром,
С болгарской сигаретой
И с крашеными кудрями до плеч.
Ел с хлебом лук и сало,
А в кризис – что попало.
Но вымахал почти до потолка.
Пил самогонку кружкой –
Лишь за мужскую дружбу,
А на девчат смотрел я свысока.
Когда водились гроши,
В родимом Запорожье
Меня в лицо знал каждый ресторан.
Да так знал, что с похмелья,
Бывало, полнедели
Валялся я без чувств, как истукан.
Порою душу в теле
Не доносил к постели
И мог в канаву замертво упасть.
Но был я независим:
Плевал я на партийцев
И на хрен посылал любую власть.
За то, видать, простите,
Свозили в вытрезвитель
На «луноходе» раз меня менты.
Потом с той парой братцев
Хотел я разобраться,
Да померли от пьянки вдруг они.
А я жил, точно барин,
Для всех свой в доску парень,
Живым огнём из пепла восставал.
Всех посылая к чёрту,
Хитря, сдавал зачёты
Шёл разгружать вагоны на вокзал.
Писал стишки в блокноте,
Летал на самолёте
В столицу – на «Хованщину» в театр.
Ходил глазеть на диво
Я в цирк Эмиля Кио.
И жизни удалой был очень рад.
С единственной тетрадью
Сбегал в кино с занятий.
Затем Иван Степанович, декан,
Мне сделал втык по полной:
Мол, ближе к алкоголю
Ты перешёл «учиться» в ресторан.
Его мне было жалко –
Я делал вид, что плакал.
В конце концов, декану повезло:
Я, дабы мне не спиться,
Назло себе женился,
И длилось аж два года это зло.
Я «в приймах» постепенно
Проклял все в доме стены.
Ну, толку, что красивая жена!
По сути ведь, похоже,
Женился я на тёще:
Как трактор, наезжала на меня!
Однажды это дело
До слёз мне надоело,
И жалкой показалась моя роль –
Я смылся ветром юрким
С подобранным окурком
И с головой, подстриженной под «ноль».
С поры той непременно
Как новый день рожденья
Я праздную прощальный этот день.
Пускай и выпить не с кем,
Сам пью, ведь я – советский,
Прохладной жизни ветреный студент! |
