.
2.
когда-то и мы на исходе под занавес
подтянем гитар костяные колки,
натянем штормовки, чтоб сдохли от зависти
шансоны, шиньоны, духи, парики…
мы вспомним гитары тревожные звоны
в ночи под медведицы малым ковшом,
свистки паровоза и крыши вагонные,
ремни, сапоги, и заплечный мешок,
мы вспомним холодную сталь аквалангов –
привычную тяжесть и жизни глоток,
и танцы наяд, и подводное танго,
скорлупки палаток и тот локоток
настырный…
и клеть подгоревшей ковбойки –
решетка и сеть – паутина из снов
озерной воды и росы алкоголиков –
шатры и костры, и брезент парусов…
палатки ладонями хлопали ветрам,
срывались как аисты с утлых колес,
как тот адресат на истлевшем конверте –
безумное лето и речка, и плёс,
перрон, суета, толкотня электричек,
щемящий дорожный вокзальный слегка
дымок тепловоза и поручней вычурность
у узкоколейного паровика,
и панцири крыш жестяных и коричневых
как рой принимали назойливых пчел…
столбов хоровод и построек кирпичных,
свисток паровоза, и поручней шелк –
вы нас принимали с оглядкой на всхожесть,
на прочность – как шкот поверяет волна,
на шелест кулис – и как сырник творожный
над задником звездным висела луна –
на строк и аккорда последнюю ноту,
на срок до рассвета, на почерк творца
до станции высадки, до поворота,
до дна, возвращения до, до конца…
. |
