Плетется по земле унылый странник,
Ступая по осколкам мрачных лет.
Свидетель вечери, и славы тайной,
Зажав во рту беззубом свет.
Остаток жалкий непривычной чести,
Еще живет в натруженной груди.
Язык, иссохшийся от лести,
Еще старается нести:
Любовь — создание Голгофы,
Ума испорченного, строфы,
И менестрелевы страданья,
Во глубину мирских желаний... |
