На пустыре земля ничья,
И там, где улиц край,
Стоял у грязного ручья
Заброшенный сарай,
Вокруг кустилась лебеда,
Пушились тополя,
И лишь пьянчужка иногда
С собакою гулял;
Чернел гнилой забор как встарь,
В коростах рыжих мхов,
Ржавел бесхозный инвентарь
Под сенью лопухов…
Но в час, когда сгущалась тень
И умирал закат,
Менялся облик пыльных стен
И треснувших аркад,
Канава превращалась в ров,
А следом, не спеша,
Свой трансформировал покров
Обыденный ландшафт,
Густел под окнами поток,
Из каждого угла
Шуршал зловещий шепоток
И выступала мгла…
В ту ночь – лишь кто-то натянул
На небо чёрный шёлк –
От скорби ангел мой заснул
– И я под свод вошёл:
Был мрак там туже тетивы,
А где-то наверху
У перекрытий ветер выл
И выдувал труху,
Там даже воздух был иной…
Меж ледяных камней
Незримый ужас за спиной
Полз, крадучись, ко мне.
Я прыгнул вбок, я побежал
– Но метко, как стилет,
С шипением полсотни жал
Ночь кинула мне вслед
– Яд, от напора пузырясь,
Ворвался тотчас в кровь –
И дом стал ждать когда, смеясь,
Мой труп опустят в ров;
Уже скользил я сквозь жгуты
Холодной лебеды…
Как вдруг из мрака вышла ты,
Неся кувшин воды,
– И разом расступилась мгла,
И ветры пали ниц,
Ты словно облако плыла
Под отсветы зарниц,
Бог, видно, облик твой лепил
По образу наяд…
Я той воды глоток отпил
– И обезвредил яд…
Настала новая пора
Вослед былой поре:
По окна в землю врос сарай
На диком пустыре,
Полынь с крапивой пополам
Свисают над ручьём,
Да тополя в верхах ствола
Щетинятся сучьём,
Забор весь сгнил, а вместо дров –
Трухлявой пыли ком,
И проржавевшее ведро
Опутано вьюнком…
Я наизусть здесь изучил
Любой пучок травы,
И каждый долгий день к ночи
Я ночь жду – но увы,
Мой ангел скорби улетел
Куда-то по делам,
И нынче шорохи не те,
И тьмы нет по углам,
Потусторонний мир обмяк –
В нём больше ни души,
В нём лишь какой-нибудь хомяк
На промысел спешит;
И как мне хочется вернуть
Предчувствие беды,
И как мне хочется глотнуть
Колодезной воды
– Чтоб тихо ты ступила в дом,
Сквозь забытьё и жар
Полупрозрачную ладонь
К моим губам прижав… |
